Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта

С местными на продукты старались не меняться, брали только сигареты. Обмен на вещи был, но рядовому и сержантскому составу ничего не разрешалось вывозить из Афганистана; офицеры и гражданские работники везли оттуда все, что хотели. Ведь в Афганистане можно было купить все, от иголки до слона: джинсы, часы, ковры, дубленки, бытовая техника, краски — купить там можно было все, были бы только деньги. В 79–80-х годах 100 афганей в переводе на наши деньги равнялись 1 рублю 40 копейкам.

Нищих в этой стране было очень много. Мы разговаривали с одним афганским коммунистом, который учился в Москве, так он поведал, что ему для того, чтобы жениться, надо было отдать 15 000 афганей и 30 баранов как выкуп за жену. В условиях сурового климата и жары местные женщины и мужчины очень быстро старели. В Кундузе почти все женщины, даже совсем маленькие девочки, носили паранджу, и не дай бог не так на них посмотришь — афганские мужчины смотрели на тебя волком. В наиболее развитом Кабуле молодые девушки могли ходить и без нее, некоторые даже носили джинсы.

— Как переносили местный климат?

— Я до сих пор не переношу жару. Прекрасно себя чувствую, когда на улице 10–15 градусов тепла, а как только на термометре больше 20, то мне становится не очень хорошо.

В Афганистане жара переносилась легче, чем у нас, климат ведь там, в отличие от нашего, очень сухой, но и в такую сухую жару мне бы больше попадать не хотелось. Со вшами проблем не было, потому что в распоряжении нашего полка был импровизированный душ, в который ходили каждую неделю. От инфекционных заболеваний нам делали специальные прививки — две в руки и две в ягодицы, делали их молодцы-медбратья шприцами с толстенными иглами, дня четыре после этих прививок руки не поднимались. Но до прививок многие успели переболеть желтухой.

— Как был организован досуг солдат?

— Я играл в полковом ансамбле, и однажды 9 мая мы давали концерт в городе Кундуз для военных афганской армии. Концерт был организован на площади, приехал наш 66-й, мы выставили аппаратуру, на всякий случай было выставлено охранение. Мы спели 5 или 6 песен, собрались и поехали в часть.

Я всегда говорил, что есть такая поговорка: «В семье не без урода». Так и среди любой национальности есть свои уроды, так было и в Афганистане.

— Для музыкантов ансамбля были какие-либо привилегии в части?

— Нет. Музыкой мы занимались в свое свободное от выполнения обязанностей время, привилегий не было никаких. Капитан Кокарев был соло-гитарист, Вадик Перепелкин — универсал, игравший на всем, чем только можно, хорошо пел и фальцетом брал такие ноты, что некоторым современным певцам до него далеко, Вова Морозов был хорошим барабанщиком, Игорь Алексеев, который сейчас, кстати, играет в ансамбле у Лозы, клавишник от Бога, Миша Цуковник был скрипач, но тоже иногда играл на клавишах, ну а я был вокалист и играл на ритм-гитаре. Потом, когда от нас уехал капитан Кокарев, на бас-гитаре пытался играть с нами чеченец Арби Келоев, но он служил в артдивизионе, и по времени мы с ним часто не совпадали, еще был парень по имени Михаил из соседнего полка, но он спел с нами два или три раза, опять не совпадало наше и его свободное время. Порой мы могли заниматься всю ночь, единственной поблажкой было то, что когда мы уходили заниматься, то нам вежливо давали на это время. Армия — это хорошая школа, где быстро выявляются все плюсы и все минусы людей, где можно узнать, что представляет собой человек, всего за месяц.

У нас была сорокаместная политпалатка, называвшаяся клубом, в ней мы репетировали, когда начинал дуть ветер «афганец», остальное время мы обычно репетировали под открытым небом. Репертуар был современный.

— Каким было личное оружие?

— У меня, как у механика-водителя, был пистолет Макарова, у командира танка тоже был ПМ, а у заряжающего и наводчика — по автомату Калашникова.

— Какой опыт дала вам эта война?

— Сейчас начинаешь лишний раз задумываться: «Для чего нужна была война?» Ведь жизнь очень короткая, не успел оглянуться — тебе уже 50. И зачем воевать? Для чего? Война — это большая нажива для кого-то, но кто на ней наживается? Те, в ком нет ничего человеческого. Воевать не хотел никто ни в Афгане, ни в Чечне, ни в Карабахе, ни в Грузии. Простой народ всегда хочет мирной жизни. Так же и афганцы — они темный народ, живший словно в Средневековье, им это тоже было не надо. Я наблюдал за тем, как после утренней молитвы с муллой работники начинали пахать землю и не разгибались до трех-четырех часов дня, и потом, сделав глоточек чая из кувшинчика, опять начинали пахать. Куда после такой работы им было браться за оружие? Воевали те, кто так не работал.