Я дрался в морской пехоте. «Черная смерть» в бою

Я как раз был дежурный по низам. Пошел отдыхать в час ночи. С двадцать первого на двадцать второе. Др-рынь – звонок. От оперативного дежурного. Приготовить пятьдесят мест для экипажа эсминца «Гневный», их вам привезут. Я разбудил интендантов, доложил дежурному по кораблю, все приготовили. Пошел к проходной, и как раз подъехала машина. Выгружаются матросы – кто в бескозырке, кто без бескозырки, кто в кальсонах и в тельняшке, кто в накинутой шинели. На бескозырках – «Гневный». Я попытался спросить, что там у них произошло, – никто не отвечает. Измученные люди. Тут уже и врачи были разбужены, их провели, накормили, спать уложили. И только потом дежурный сказал, что эсминец «Гневный» утонул, а те, кого мы принимали, – команда, которую подобрали. Ничего не ясно, война началась или что. Я должен был смениться и уходить в увольнение. И вдруг на обед объявляют: сейчас выступит Молотов. Матросы уже сидят кушают. Молотов выступает и говорит: «Война началась». Через полчаса митинг во дворе. Команду построили по большому сбору. И выступают на митинге как всегда – были и болтуны, как и сейчас. Выступал один, говорил: мы этих немцев загоним черт знает куда, рабочие восстанут и свергнут капиталистов в Германии. Такие выступления были. «Запишите меня, я пойду добровольцем на фронт!» Егоров там был такой, болтун. Потом, уже когда мы были в бригаде морской пехоты, у пулемета уснул. Мальчишка такой. Я стою, не выступаю и думаю: «Не, это война не такая, как с финнами. Война будет тяжелейшая». Вот такие у меня были мысли.

А отец, когда я из отпуска уезжал, говорил мне: «Ну, Сергей, мы, наверное, не увидимся больше». Я ему: «Что ты такое говоришь, папа?» – «Так война будет». Это дед старый знал, что война будет, в сороковом году.

Буквально на второй день, может, на третий день, снова большой сбор. Объявляют, что командование приняло решение крейсер законсервировать. Почему такое решение? Потому что немцы недопоставили ряд важных деталей. Например, стыки на трубопроводах гофрированные. А давление пара там было 52 кг. На наших заводах такие стыки изготовить в короткие сроки было невозможно. А пар не дать! Значит, корабль без хода. Это то, что я знаю по своей БЧ-5. Один насос для питания котлов не был поставлен – один насос был со старого крейсера, мы это обнаружили и насос отослали обратно в Германию. Нового так и не поставили. Значит, они делали это умышленно.

Итак, приняли решение крейсер законсервировать. Главный калибр приготовить для ведения стрельбы, специалистов электромеханической части – на фронт. И тут же во дворе зачитывают:

«… Список батальона крейсера «Петропавловск». Командир батальона – капитан-лейтенант Сочейкин. Три шага из строя! Первая рота: командир роты старший инженер-лейтенант Шефер. Три шаги из строя! Первый взвод. Командир взвода лейтенант Ершов!..» Буквально так нам читали приказ, и так все выходили. «Первое отделение, помкомвзвода – старшина Прикот!» Щелк, щелк, щелк – вышел, встал. Моих матросов, подчиненных, тоже зачитали. Двенадцать человек под моим началом. Все друг друга знали, поэтому и держались вместе.

Со следующего дня мы ходили на завод, консервировали крейсер, все маслом заливали, бирки прикрепляли. А вечером – с учебными винтовками к дворцу имени Кирова, к тому, куда на танцы ходили, – на сухопутную подготовку. Это длилось до июля месяца, дней двадцать. И после этого выдали оружие. Оружие: из 12 человек отделения 2 ДП, остальные все, кроме командира отделения, СВТ, плюс гранаты. Вот и все стрелковое, что нам было выдано на отделение. У меня, как командира отделения, ППД, как на финской.

Наш первый батальон уходил полностью в черном, в морской форме. Шли мы утром на Балтийский вокзал, правда, без песни. Народ говорил: «О, идут моряки!» На мне была прекрасная форма, в которой я собирался демобилизовываться. Потом в августе уже стало прохладно, матросы переоделись в сапоги. Откуда взяли? Да убитых было полно.

Ушли побатальонно, наш батальон первым ушел. До Балтийского вокзала пешком, оттуда на паровозе в Копорье, оттуда в Котлы, там стали выгружаться, и первая немецкая бомбежка. Убитых не было, даже и раненых не было. Мы по ним огонь открыли из ДП и «максимов», они штурмовать нас не смогли, только бомбы сбросили и улетели.