Я дрался в штрафбате

Стычка произошла утром, и командир роты со вторым взводным убыли в штаб для получения новых инструкций, целый день их не было, а я с агитатором, это был уже новый человек, и трое штрафников с нами отправились на разведку в ближайшую деревушку. И тут основная масса отступающих немцев пошла через этот населенный пункт. Мы крутимся между домами и бегаем туда-сюда, чтобы не попасться им на глаза, ведь это верная гибель. А враги идут, идут и идут практически всю ночь, при этом оставляют у дороги своих раненых. Засели мы в итоге в каких-то кустах, и один из наших отошел оправиться. Тут видит, что рядом с ним немец сидит, уже даже штаны спустил. Штрафник шипит противнику: «Хенде хох!» Взял врага в плен, пуговицу на штанах отрезал и ремень снял. Увел к нам. Мы убивать его, конечно же, не стали, остались в кустах и вдруг утром слышим, с дороги раздается русская речь и мат. Значит, идет пехота, посаженная на машины для того, чтобы догнать отступающих немцев. Выглядываем, а наши ребята уже разворачивают 76-мм орудие, чтобы по деревне бить, где недавно прошли немцы. Мы им кричим, мол, не стреляйте, мы из 275-й отдельной штрафной роты. Пехотинцы приказали нам подойти, при этом на прицеле на всякий случай держат. Подошли к ним, представились, ребята нам помощь оказали, дали бензин и поделились пайками. А пленного немца мы им отдали, а также сказали, что по деревне стрелять бессмысленно, врага здесь уже нет. Спасли дома от разрушения, а то бы матушка-пехота стала бы их обстреливать, а местным людям еще жить надо где-то после освобождения.

Дальше была Польша. У меня появился свой ординарец, им стал разжалованный старший лейтенант, ранее командовавший дивизионом «катюш». Когда его подразделение двигалось по белорусскому направлению, для того чтобы отличиться, он с центральной дороги сошел и тут же нарвался на отступающих немцев. К счастью, «катюши» они успели взорвать, но самого старшего лейтенанта разжаловали до рядового и направили в штрафную роту, где он стал у меня ординарцем. Не трус он, конечно же, просто хотел отличиться.

Никогда не забуду бои за город Замбров. Почему они мне запомнились? Уже чувствовалось, что немцы очень быстро отступали, гнали мы их, как говорят, и в хвост и в гриву. Этот Замбров был небольшим городком, наполовину деревянным. И перед городком немецкие фаустники, как мы видели по снаряжению убитых, готовились уничтожить наши танки, но мы их полностью вырезали. Дальше нужно было прорвать вражескую оборону городка. Мы наступали на острие удара 120-й гвардейской Краснознаменной Рогачевской стрелковой дивизии. Это были наши старые знакомые, так как раньше, до присвоения гвардейского звания в сентябре 1943 года, данное соединение называлось 308-й стрелковой дивизией.

И вот на город идет цепь в триста с лишним человек, под крики «Ура!». Внезапно вокруг стали рваться мины, немцы обманули нас: они заминировали поле, а сами ушли на другие позиции в глубь города. Причем первый раз на моей памяти враги применили прыгающие мины, которые выскакивали из земли и на высоте полтора-два метра при взрыве разбрасывали вокруг себя примерно 340 стальных шариков. От них не спрячешься, меня спасло только то, что попал в борозду, по которой прополз, и каким-то чудом жив остался, не ранен и ничего не задето. Когда вошел в Замбров, то увидел, что вокруг снова валяются убитые фаустники, а также немецкие огнеметчики с ранцами. Они не успели поджечь дома, штрафники их выбили, а в случае промедления враги спалили бы весь этот городок дотла. Так что Замбров освободили благодаря нашей 275-й отдельной штрафной роте, которая ворвалась в городок неожиданно для врага через минные поля. Казалось, нельзя было пройти, а мы прошли. За этот бой я получил орден Отечественной войны 1-й степени.

Двинулись дальше по польской земле. Запомнилось освобождение Белостока, причем немцы настолько быстро отступили, что ничего не сумели разрушить, а здесь располагались огромные заводы по производству пива. Мы же быстренько где-то раздобыли большие тары, есть свой транспорт, столько этого пива с собой взяли, что еще несколько дней видел такую картину: солдатня настолько напьется и лежит на обочине дороги во время марша. Кроме того, в городском парке имелись водоемы, в которых плавала здоровенная рыба. Штрафник снимал гимнастерку, рукава завязывал и ловил себе рыбку. В это время мы как раз принимали штрафников, я был исполняющим обязанности командира роты, тот находился в отпуске. И эти ребята почему-то посчитали, что я очень строгий. Когда признались мне, уже на передовой, моему изумлению не было предела. Оказывается, я смотрел не на лица, а себе в ноги, и все подумали, что я от ярости не хочу на них смотреть, иначе могу не сдержаться и врезать в морду.