Я другая

«Здравствуй, Элен!

Как ты и просила, кое-что обо мне. Двадцать шесть лет. Рост – метр семьдесят пять. Волосы русые. Читаю: Воннегут, Эдгар По, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Джон Фаулз. Предпочитаю на языке оригинала. Слушаю: этнику, готику и вообще все, что хорошо сыграно. Соответственно, ничего русского я не слушаю в принципе. Из фильмов люблю комедии, чаще всего черные.

Твои сюжеты сняты с удовольствием, и мне это нравится. Думаю, с такой любовью к искусству ты достигнешь многого, когда у тебя будет профессиональная камера и немного больше жизненного опыта.

И еще кое-что, Элен. Я прекрасно знаю, что ты брюнетка, не очень высокая, да и ножки у тебя стандартной длины. Твоя внешность интересует меня куда меньше, чем внутренний мир. Успехов!

М.»

И что ответить на это?

Когда Светка рассадила всех за стол, Элен по странному стечению обстоятельств досталось место рядом с ботаником Пашей Красновым, он, как назло, был с девчонкой, с которой познакомился по Интернету. Правда, судя по скучающему лицу этой девчонки, она пошла с Пашей просто потому, что больше нечем было занять вечер. Но и это было обидно для Элен, если учесть, что она единственная была без молодого человека. Ей-то наплевать, конечно, просто неприятно, что одноклассники ее жалеют.

– Лешк, – Элен толкнула соседа локтем, – ты же много всякой муры читал. Кто такой Мортибус? Он из «Властелина колец» или из «Гарри Поттера»?

Ботан задумался.

– Ни то, ни другое. Мортибус – это латынь. Одна из форм слова «морс» – смерть.

«Мой тайный обожатель знает латынь, – отметила Элен. – Но мне от этого не легче».

Вокруг звенели вилками, смеялись и разговаривали, заглушая друг друга. На экране ноутбука на столе у стены в качестве фона к застолью шел концерт какого-то популярного в Сети рэпера. Виновница торжества сидела во главе стола одна, стул рядом с ней пустовал.

– Это, Лешк, – Элен вновь пихнула соседа локтем в бок, – а чего она одна-то? Я что-то пропустила?

– Ее жениха вызвали по делам в Петербург. Если б ты пришла пораньше, ты бы его еще застала. Он тут минут десять поторчал, вручил Светке подарки, поклонился и умотал…

Элен под столом отыскала бедро своей спутницы и от скуки стала его гладить. Юля глядела ей в глаза и улыбалась с видом человека, знающего страшную тайну.

Вечеринка развивалась по стандартному сценарию: сперва сидение за столом и разговоры, потом пляски под музыку. Элен и глазом моргнуть не успела, как Вова Лебедин, позабыв про свою спутницу Катю, подскочил к имениннице и предложил ей танец.

– Лена, Лена, это надо заснять, а потом показать жениху Светы! – зашептала Юля, пристально глядя на то, как плотоядно баскетболист прижимает к себе первую красавицу одиннадцатого «Б» класса.

Элен больше нравилось смотреть на Катю Сергееву, которая сидела за столом, словно помоями облитая с ног до головы.

– Ради этого не стоит и телефон доставать, – прошептала Элен строгим голосом. – Ну и что, что танцуют? Мало ли кто с кем танцует? Она же не в рот у него берет!

– Ну, Лена, не сердись, я просто хочу стать такой же, как ты. Все знать и все замечать.

– Тогда подожди.

Элен достала свою тетрадку и простой карандаш. Нужно чем-то себя занять на некоторое время.

Вот бы вместо глупого рэпа заиграло нечто, похожее на вальс!

…За то время, что Элен рисовала, танцы дважды прерывались: гости возвращались к столу, чтобы выслушать очередной тост и выпить – по чуть-чуть или как следует. Большинство принимало как следует. Элен тронула Юлю за руку и прошептала:

– Пора. Можно потихоньку занять подходящее место для наблюдения. Для начала проверим балкон. Заодно покурим.

Девчонки незаметно вышли на балкон.

Балкон был длинным. Справа от двери было окно, за которым была маленькая комната с железной кроватью, столом и парой стульев. Напротив приоткрытого окна горел уличный фонарь, поэтому в комнате было достаточно светло.

– Я буду не я, если через пятнадцать минут сюда кто-нибудь кого-нибудь не затащит, – произнесла Элен, а мысленно добавила: «По себе знаю». – Сделаем так: как только дверь откроется, мы прячемся, а я включаю мобильник и ставлю его на подоконник. Стой на шухере, а я пока посмотрю, что делается в зале. Ух ты!