Я другая

Остановившись, она пнула одного из преследователей в ногу, одновременно с этим оцарапала ему щеку ногтями. Ответный удар в левый бок — и Элен рухнула на асфальт.

Страшная боль заставила ее заорать:

— Не-е-е-е-ет!

Смотри! Старой девой останешься!

— Не-е-е-е-ет!

Выключи! Выключи немедленно эту мерзость!

— Не-е-е-е-ет!

Слышь, ты чего такая дерзкая?

— Не-е-е-е-ет!

И роскошный парень, который приносит коктейли, — и чтоб каждый день новый!

— Не-е-е-е-ет!

Вовка, это ты? Это ты подстроил?

— Не-е-е-е-ет!

Музыкальные инструменты — они живые.

— Не-е-е-е-ет!

Я в детстве у бабушки пластинки слушала.

— Не-е-е-е-ет!

В хаос, охвативший разум Элен, ворвался еще один удар. Ногой. По голове.

И все закончилось.

36

Элен очнулась в больнице. Она поняла это, не открывая глаз. Пахло стерильностью, какими-то лекарствами и немножко апельсинами.

Очень болел бок, куда ударили. И ведь не кулаком, а какой-то железкой. Кастетом, наверное. Ребра, скорее всего, сломаны. И голова болит, хотя и не как с похмелья. Жить будем.

Элен попробовала пошевелиться и вскрикнула.

— Ты очнулась? — спросил знакомый голос.

А вот теперь все. Конец. Конечно же, ее уложили в палату к сестре.

Элен мысленно сосчитала до трех и открыла глаза.

Оксана лежала на соседней кровати. В мятой пижаме, но причесанная и вообще неплохо выглядящая. С новой укороченной стрижкой, которая ее омолодила лет на пять.

— Привет, — сказала она.

— Привет, — ответила Элен.

Обе не знали, с чего начать.

— Лена?

— Что?

— Ты ничего не хочешь мне сказать? Извиниться, например?

— За что конкретно?

— Хотя бы за Виктора.

— Тебе Мортибус рассказал?

— Дура ты, Леночка. Это я — Мортибус.

Элен рассмеялась и тут же ойкнула от боли в боку:

— Билл Гейтс — это тоже ты?

— Просто подумай. Сопоставь факты. Ты давно бы догадалась, если бы не ленилась шевелить извилинами.

Какие факты? Элен ничего не понимала. Все, что она могла вспомнить, — старуху-преподавательницу в инвалидном кресле, которая сверлит ее взглядом, мрачного Илью и бестолковую Алену.

Преподавательницу, да. Бывшую преподавательницу в педагогическом институте, где училась Оксана, а также и Майя, и Илья. Возможно, Оксана еще застала эту преподавательницу, а у Ильи и его однокурсников, например, вела практику.

А как в эту компанию попала Алена? Ни она, ни ее брат к институту не имеют никакого отношения… Хотя Алена произносила слово «институт» — по какому поводу? Ах да, говорила, что ее мама драит полы в каком-то. Теперь понятно в каком. Все ниточки связались в узел.

Теперь Элен, избитой и переломанной, захотелось избить саму себя — за тупость. Ведь все так просто! Самое простое решение — всегда самое верное. Почему она не догадалась?

Оксана терпеливо ждала, пока Элен придет в себя.

— И зачем тебе это было нужно? — спросила Элен.

— Это задумывалось как эксперимент. Я вела дневник, потом дам почитать.

— И давно ты придумала все это?

— Давно. Когда находила в Сети твои садистские ролики и читала в «Твиттере», какими способами ты хочешь меня убить. Сначала я хотела просто вступить с тобой в контакт и пообщаться, понять, что тобой движет. Но потом мама Вовы принесла мне флешку, которую она нашла у сына. Тогда я решила, что так легко ты не отделаешься. Кстати, редактор сайта, где покупали твои видеоролики, действительно мой хороший знакомый. Мы с ним вместе учились. А остальные…

— А про остальных я уже поняла. Так понимаю, ты сердишься на меня из-за Виктора?

— Сержусь ли я? Сержусь ли? — зло усмехнулась Оксана. — Убила бы обоих на месте!

— Как видишь, все уже сделали за тебя. Почти.

— Да, цыпленок… когда тебя привезли, мне стало тебя так жалко. — Глаза сестры стали большими. — Вся в крови, без сознания. Я как увидела, все тебе простила — только бы ты жива осталась, а остальное все ерунда.

Элен приподняла одеяло: на ней был один из халатов Оксаны. Под халатом — что-то большое и неудобное, похожее на бронежилет — кажется, гипс. Потрогала голову: повязка, под ней — огромная шишка. Кое-как повернулась и посмотрела в сторону окна: снаружи была ночь.

Все логично: рейнджер Элен попала в очередную заваруху и вышла из нее пусть и не победителем, но, по крайней мере, живой. С боевыми ранениями — но живой.

И Элен рассмеялась. Оксана закрыла лицо ладонью и покачала головой. Когда она отняла ладонь от лица, Элен увидела, что сестра тоже смеется.

— Ты никогда не изменишься, — сказала Оксана. — Ты понимаешь, что ты сумасшедшая!

— Я не сумасшедшая. Я просто… другая. Скажи мне: ты простишь Виктора ради меня?

Пауза была долгой.

— Придется, наверное. Другого выхода я не вижу. Но не обольщайся, это не ради тебя. Ради нас. Как ты там сказала на уроке у Инны Сергеевны? «Человек не телефон — его нельзя выкинуть»?

А Элен вспомнила другие слова — слова Виктора: что нет никакой слабости в том, чтобы уступать любимому человеку. Наверное, это и женщин касается.

— Так вот, сеструха, тебе не за что его прощать. Я соврала. Мы просто смотрели фильм на диване и уснули.

Еще более долгая пауза.

— Это правда?

— Да. Он скорее застрелится, чем изменит тебе. Со мной ли, с Юлей, да хоть с кем.