Я дружу с Бабой-Ягой

Палатки лежали в углу. Одну мы выволокли на середину пола, раскатили для удобства захвата и по команде Ухаря «три-четыре» разом вскинули на горбушки. Нам с Димкой, стоявшим последними, помог Егор Семенович. Сгорбившись в три погибели и ничего не видя, кроме своих сапог, я в то же время, точно мигом раздвоившись и послав своего двойника на крышу гальюна, видел все: кругло скрученная, толстая и длинная, как анаконда, тяжело, словно налитая ртутью, провисая между носильщиками, палатка выбралась из склада, будто из логова, и поползла к каркасам, изгибаясь от разнобойных шагов и шевеля хвостом, потому что меня с Димкой мотало из стороны в сторону.

Семенивший передо мной Митька вдруг запнулся и упал. Избыток тяжести хлынул на меня, и я растянулся, прижулькнутый к земле палаткой, как огуречным деревом король из «Приключений Мюн-хаузена». По закону доминушек, поставленных на попа, следом рухнул и Димка. Он охнул и притворился мертвым.

— Ну, локшадины!— натужно ругнулся Рэкс, которому тоже добавилось тяжести.

— Подъем! — скомандовал Ухарь, заламывая шею. — Митяй, подайся ближе к мальцам!

— У них и так один хвост!

— Подайся-подайся!

— Брандахлысты!— буркнул Митька.

С трудом приподняв «анаконду», мы двинулись дальше. У камбуза проурчала машина, и плотники, увидев нас, завосклицали наперебой:

— Ого, ребятня!

— Вкалывают!

— Давай-давай!

Среди них был, наверно, и папа. Я обрадовался и поднатужился изо всей мочи. Но тут внезапно восхищенные голоса плотников перекрыл возмущенный голос начальника лагеря:

— Это вы что, только начали? Ну, десантнички! — «Анаконда» наша замерла. — Пошли, пошли! Ухарь, шагу! А ну! — Филипп Андреевич почти на коленях подполз под «змею» между мной и Димкой и выпрямился, облегчая наши плечи.

— Стоп! — крикнул Ухарь. — Вправо. Три-четы-ре!.. — И палатка шмякнулась в траву вдоль каркаса.

— Ну, морячки! — продолжил Давлет, поправляя плотную и волнистую, с проседью, шевелюру — Ну...

— Десант, смирно! — внезапно скомандовал Ухарь, и мы вытянулись, кто где стоял, а он взял под козырек: — Товарищ начальник лагеря, разрешите доложить!

Филипп Андреевич, явно не ожидавший этого, на какой-то миг косорото замер, потом сказал:

— Докладывай.

— Проспали!

— Прекрасно! Прекрасно не то, что проспали, а что по форме доложили. Меня устраивает такая компенсация, — как-то по-новому озирая нас, заключил Давлет. — Соколы! Перепелятники!.. Баба-Яга, почему ремень на заднице?

— Сполз!

— Поправь.

— Служу Советскому Союзу!

— В этом случае надо отвечать «есть»

— Есть!

— То то!.. Вольно!

— Вольно! — срикошетил Ухарь.

— Впредь не просыпать!

— А мне за то, что дольше всех спал, лесописед сделали! — с восторгом объявил Димка, ввернув одно из тех словечек, которые он еще недавно перевирал и которыми сейчас иногда дурашливо поигрывал: псисабо, лесописед, плаксобуксы.

— И правильно! — одобрил Давлет. — В следующий раз я лично всем засоням сделаю бакалайки!

— А что это? — насторожились мы.

— На языке Бабы-Яги это балалайка.

— А-а! — заверещал польщенный Димка.

— А делается она так же, как и велосипед, только на руках! Забренькаете, как в филармонии! — И Филипп Андреевич заболтал вроде бы подпаленной кистью.

— А-а! — поддал Димка.

— Вот это смех! — восхитился Филипп Андреевич, сам хихикнув, и Димка зажал было рот. — Нет-нет, хохочи на здоровье! Отрабатывай! Утрами будешь хохотать подъем!.. А у меня две новости, и обе важные. Завтра приезжают мичманы из Владивостока, которые будут у нас командирами экипажей, — раз! И лагерь .открываем досрочно, послезавтра — два!

— Ура-а! — взревели мы.

— Ура-то ура, а дел-то гора.

— Успеем!

— Сейчас как!..

— А пушка где? — спросил Димка.

— Пушка пока едет.

— Э! — призвал Ухарь.— Живо за второй палаткой!

— Палатки пока отставить! — распорядился Дав-лет- — Немедленно мыть бак — в двенадцать часов придет водовозка. Возьмите на складе с десяток ведер, Щетки, тряпки, разденьтесь и — полный вперед! Стойте, стойте! Есть идея. А ну-ка, в одну шеренгу становись! — вдруг скомандовал он, и мы быстро и почти без суеты — благо, что всего пятеро! — выстроились. — Имелось в виду, конечно, по росту, — заметил Филипп Андреевич и переставил нас. — Вот так, запомните! Р-равняйсь! Рэкс, не на меня смотри, а на соседа!.. Баба-Яга, ты что, бога ищещь в небе?.. Смирно!.. Напра-а-во! — Мы повернулись кто направо, кто налево, и каждый, видя этот разнобой и считая виновным себя, тут же повернулся в обратную сторону, и все расхохотались. — М-да, морячки, семь футов под килем! Как в потемках, ощупью ищут где право, где лево! — проворчал Давлет. — Так вот, вам дается еще одно задание, сверхплановое и, считайте, главнейшее: за сегодня и завтра научиться безукоризненно ходить строем и безукоризненно выполнять все строевые команды! Нос в лепешку, глаза на лоб, еще не знаю что, но чтобы послезавтра — вас хоть на сцену Большого театра, ясно? — Мы недоуменно мыкнули. — Ясно, я спрашиваю?

— Я-ясно, — протянули мы.