Я дышу!

Вечером после занятий он уводил меня в кафе на улицу Армони. Мы садилась за наш обычный столик, он заказывал кофе, я — шоколад, мы пачками курили «кэмел», слишком крепкий для меня, порой у меня даже начинала кружиться голова. Он говорил, я слушала его затаив дыхание. Самой же мне сказать было нечего. Когда он задавал мне вопросы, я отвечала коротко, боясь чем-нибудь выдать себя. Наша с ним дружба была еще слишком непрочной, и я не хотела делиться с ним своей страшной тайной.

Мы засиживались в кафе допоздна, иногда до самого закрытия. А потом он провожал меня до дома. Тут мы прощались, и я смотрела ему вслед.

Иногда он приглашал меня к себе на второй завтрак между двенадцатью и двумя часами дня. Он жил в маленькой квартирке в четырнадцатом округе с сестрой, ее мужем и двумя племянниками. Там меня всегда встречали с распростертыми объятиями. За столом Максим говорил без умолку, все остальные слушали, глядя на него одобрительно и чуть ли не с умилением. Он так много говорил, что почти не прикасался к еде. Его поведение, едва заметная скованность, заботливость — все это мне очень нравилось, и я чувствовала, что он постепенно возвращает меня к нормальной жизни.

Квартира, конечно, была слишком маленькой для пятерых. Я помню его комнату, малюсенькую, под самой крышей, в ней всегда царил страшный беспорядок. Десятки постеров украшали стены: в основном старые афиши фильмов и черно-белые фотографии — почти на всех фотографиях была его мать. Только книги на этажерках были тщательно расставлены по порядку. Когда Максим привел меня в свою таинственную обитель, он широко распахнул форточку и прошептал мне на ухо: «Вот. Это мой мир».

Перед нашими глазами до самого горизонта громоздились парижские крыши. Максим сказал, что он в первый раз приводит к себе в комнату девушку. Я улыбнулась. И вдруг почувствовала себя защищенной. Он был здесь, рядом со мной, и я была счастлива. Даже слишком.

Мы с Максимом все больше привязывались друг к другу, и я с огорчением вынуждена была это признать. Несмотря на мое сопротивление, он все же пытался узнать меня лучше, сблизиться со мной. Я же по-прежнему тянулась к Саре. И надеялась только на ее поддержку, на ее любовь.

Но что-то в моей жизни неуловимо менялось.

И я сама становилась другой. Я уже могла обходиться без Сары, и это было не так мучительно, как раньше. Максим любил жизнь. Зачастую его настроение передавалось мне, и я начинала радоваться вместе с ним.

Шли недели. И ситуация внезапно вышла из-под моего контроля. В какой-то момент наши отношения с Максимом изменились, а я лгала себе, что ничего не замечаю. Я не могла признать, что влюбилась, никак не могла. Мой внутренний голос бил тревогу: «Ты принадлежишь Саре. Ей одной!» А я уже жить не могла без Максима.

В свои без малого шестнадцать я еще ни разу не влюблялась. Родительская любовь да дружба с Ванессой и Сарой — вот все, что я знала в своей жизни. Я понятия не имела, что такое любовь, даже никогда не целовалась. Мысль о том, что я могу полюбить кого-то, просто не приходила мне в голову.

Большинство моих одноклассниц уже потеряли невинность, в том числе и Сара. Когда-то я завидовала ее первым любовным приключениям, завидовала, когда мальчишки голодными глазами смотрели на нее. Но сама я ловила на себе лишь беглые равнодушные взгляды. Никто никогда не был влюблен в меня по-настоящему. Да и сама я чувствовала себя неспособной полюбить. Одна мысль об этом приводила меня в ужас, Потому что моя привязанность к Саре, единственное сильное чувство, которое я когда-либо испытывала, превратилась в ужасную, мучительную навязчивую идею.

Я не имела права любить Максима. Не могла допустить, чтобы он страдал. Он уже слишком хорошо знал меня. И, возможно, даже понимал, что я сумасшедшая и то, что обо мне говорят, — не простые сплетни. Но Максим решительно не хотел расставаться со мной, и хотя я отмалчивалась, когда он приставал с расспросами, все равно он хотел знать обо мне все. Утверждал, что умеет читать у меня в душе, что находит меня милой, интересной, — короче, привлекательной. Я молча молила его замолчать.

Я уже причиняла ему боль. Из страха, что наши отношения станут похожими на мои отношения с Сарой, я отказывалась любить его. Наученная горьким опытом, я с ужасом думала о будущем.

И я решила отказаться от Максима. Я перестала ходить с ним в кафе под предлогом, что мои родители категорически против, потому что это мешает учебе, — на самом-то деле им все это было совершенно безразлично. Я отказывалась бывать у Максима дома, хотя мне так нравились его родственники. Я перестала смотреть на него, избегала его взгляда, который неотступно следовал за мной, перестала его слушать, хотя раньше все это доставляло мне огромное удовольствие. А через какое-то время сказала себе, что он больше для меня не существует.

На самом деле я просто хотела уберечь его. Считала, что без меня ему будет гораздо лучше. Я была в этом совершенно уверена.