Я! Еду! Домой! Те, кто выжил

В поселке нашем точно никакой радиоточки не образовалось, в списке ничего такого… что еще? Большая община, именующая себя «Базар», совсем неподалеку. И еще одна — учебный центр «Пламя», в Солнечногорске, тоже рукой подать. Куда они могли податься? Туда, где есть врачи: Настя беременна, и срок уже такой, что в любой момент. Военные без врачей быть не могут. Если община зовет себя «Базар», то почти наверняка народ практичный, тоже выживших докторов подманят у них работать. Я бы так и сделал. Другое дело, что кто этот базар «держать» будет? Хм… подозреваю, что половина моя драгоценная все же начала бы с военных. Володя тоже свое мнение имеет, разумеется, но с женой моей спорить не может. И я не могу. С ней вообще никто спорить не может, даже она сама с собой спорить не может — сразу сдается. А значит…

— Вот отсюда попробуй начать, — сказал я, ткнув пальцем в строчку «Center Plamya». — He будет там — вот здесь попробуй выяснить, — и палец перескочил на строку «Bazar».

— Без проблем, сейчас и займусь, — кивнул Корне.

18 июня, понедельник, утро. Мюйден, окрестности Амстердама

Вчерашний день закончился буднично — сначала выбрался за пределы города и пристрелял новое оружие, неторопливо и аккуратно, потом до вечера по хозяйству носился, закупался едой, водой и прочими нужностями, даже пришлось нанимать фургончик, чтобы доставить покупки на лодку. Нет разницы, сушей или морем меня дальше понесет, но все это пригодится: без припасов никак.

Вообще у меня с собой груз очень немаленький. Десятки тысяч патронов 5.56, теперь не меньше девятимиллиметровых, и сорок пятого калибра прибавилось — очень увесисто получилось. А тут еще и еда, и сумки с барахлом, и оружие — и ничего ведь не бросишь: мне ведь не только добраться надо, мне еще и потом жить, а с голой задницей и пустыми руками к делу пристроиться очень трудно. Так было «в мирное время», так и теперь все работает, после Катастрофы, по одной и той же схеме — понятия «стартовый капитал» никто отменить не сумел. Потом все основные запасы загрузил в грузовик, запаковал в брезент и сдал машину на хранение — благо все новые знакомые на ненавязчивые вопросы успели ответить, сказали, что не воруют с этой стоянки ничего, там как в банке. На лодке же оставил тот минимум, который нужен будет для вылазки за судном, если такая все же состоится.

К вечеру заглянул в «Де Лопер», в слабой надежде найти там «соотечественников», и не нашел. Рановато им, в общем, мне тут еще несколько дней до их появления кантоваться, как я думаю. Так что придется искать самому себе дело, и желательно, чтобы это самое дело оказалось еще и полезным, а не просто убийством времени. В результате утро начал с генеральной приборки на лодке: чистота — залог здоровья, — но убил этим всего три часа и все время здорово мешал коту, сгоняя его то с одного, то с другого места, где он пристраивался вздремнуть. Хорошо, что время обеда подоспело и надо было встречаться с Корне — на том же месте, где и вчера.

На этот раз я пришел раньше и успел даже получить свой заказ, и лишь потом появился «радист». Не успев усесться, сказал:

— У человеческих анклавов возле Москвы есть общая справочная по выжившим. Не по всем анклавам, лишь по самым основным и организованным, но все же есть.

— И что? — наклонился к нему я.

— Они не дают никакой информации без опознания, — ответил он, придвигая ко мне уже привычный блокнот. — Напиши сюда пару каких-нибудь вещей, по которым твои смогут определить, что ты — это именно ты.

— Вот как, — вздохнул я, чувствуя, как задрожали руки.

Не пойму, что это на меня накатило. Боюсь? Просто волнуюсь? Да ведь понятно, что все у них должно быть нормально, они ведь пережили самый страшный момент общей паники, они были вооружены. Я ведь просто уверен в том, что у них все хорошо, — настолько, насколько может быть хорошо в данных обстоятельствах, и все равно вот так накатило — мороз по спине и лицо онемевшее.

— Ты в порядке? — спросил Корне.

— Да, все хорошо, — кивнул я, с силой потерев лицо ладонями и ощущая, как возвращается чувствительность. — Давай напишу.

Задумался. Потом быстро написал: «Мне должны были оставить указание о том, куда переехали, на цоколе беседки во дворе и в техническом помещении бассейна, на стене. Краской».

Так, это первое, что на ум пришло. А если кто-то хочет их отыскать с дурными намерениями и забрался в дом? И все нашел? Маразм, но все же маловато будет. Так, что еще?

Вдруг затруднился с идеями. Волнуюсь, что ли? О чем-то не хочется посторонним сообщать, что-то глупым кажется, о чем-то даже беспокоишься — вдруг Маша забыла? Почесал в затылке, вздохнул, приписал в блокнот: «В момент, когда родился Сашка, в роддоме погас свет». Достаточно, случайные люди об этом знать не должны, как мне кажется. Или пусть сами что-нибудь спросят, если получится связь установить.

Вернул блокнот «радисту». Тот проглядел записи, кивнул:

— Вроде нормально. Так во многих местах делают, кстати, не удивляйся.

— Да я и не удивляюсь.