Я ем тишину ложками

«Я никогда не испытывал ничего подобного», – сказал он. На его глазах рождалось искусство. – Каждый шаг, каждое движение были просчитаны. Было видно, что он делал одни и те же шаги год за годом, десятилетие за десятилетием». Хьюз вспоминал, что Найт всю дорогу находился в каком-то особом состоянии – «словно в трансе». Он даже не реагировал, когда Хьюз задавал ему вопросы. «И я просто оставил его в покое. Этот парень никогда бы не ступил там, где мог остаться след. Он не сломал ни единой веточки, не помял папоротника, не сбил шляпки гриба. Он обошел все места, где лежал снег. Даже если бы мне очень хотелось, я не смог бы идти за ним шаг в шаг. Я был в шоке. Завяжи ему глаза, он прошел бы тот же самый путь, ни разу не оступившись. Движется как кот».

Чем сложнее становилась эта задача – найти лагерь Найта, – тем сильнее мне хотелось ее решить. Солнце опустилось, и несколько его лучей, словно лазеры, прорезали листву. Один из лазеров осветил шишку на моем лбу – я доверился этому лучу и медленно двинулся вперед, тщательно осматривая каждую поляну с булыжниками, будто пытаясь найти иголку в стоге сена.

В уме я отмечал камни необычной формы и приметные скопления деревьев, рисуя собственную карту местности. В какой-то момент я стал по-настоящему видеть лес. В одном месте мне встретился валун размером со слона, глядя на который под определенным углом, можно было заметить, что в действительности это два огромных камня, разделенных неприметным проломом. Этакая оптическая иллюзия, проделка леса. Пролом был достаточно большим, чтобы я мог протиснуться в него и проскользнуть насквозь. Через мгновение у меня остановилось дыхание – я оказался в сказочном мире. Я нашел его.

Глава 11 Дом отшельника

О, мой бог. Найт создал здесь, буквально из ничего, полностью скрытое от глаз убежище, защищенное природным Стоунхенджем из булыжников и изгородью из сосен. Ветки деревьев сплелись в решетчатый полог, маскирующий лагерь так, что его нельзя было разглядеть даже с воздуха. Вот почему у Найта такая бледная кожа – он жил в постоянной тени. «Я человек леса, а не поля» – так он объяснял свою бледность. Убежище было просторным, его пол – идеально плоским, очищенным от камней. Оно находилось под небольшим уклоном – достаточным, чтобы ветер выдувал отсюда комаров и чтобы дом Найта не слишком продувало зимой. Казалось, кусок леса отсюда просто испарился.

«Не покажи он это место сам, мы бы никогда его не нашли, – сказал Хьюз. – Он просто просочился между этих двух камней, и я еще подумал, какого черта он делает? И тут на тебе – такое открытие». Были и другие входы-выходы, но их преграждали наклоненные деревья и груды булыжников. Слоноподобный валун был единственной и, конечно, наиболее эффектной возможностью попасть в лагерь отшельника. «Мы зашли туда, – рассказывала Перкинс-Ванс, – и у меня просто челюсть отвалилась. Господи, бывает же такое».

Полиция увезла большую часть вещей Найта, заполнивших два грузовичка, сорвала тент и разобрала палатку, которая теперь валялась на земле печальным клубком, из которого, словно спицы, торчали каркасные дуги. Разумеется, перед этим лагерь был сфотографирован в первозданном виде.

«Он ставил палатку так, как учат в армии и на курсах выживания, – говорил Хьюз, одобрительно покачивая головой. – Это было неслучайно – его лагерь не на холме и не в долине, он где-то между. Найт все делал так, как описывал Сунь Цзы в «Искусстве войны». И это удивительно, ведь он закончил лишь среднюю школу в маленьком городке, у него нет армейского опыта».

Найт всегда держал лагерь в чистоте, убирая листья и снег – это было особенно заметно сейчас, спустя четыре месяца после его ареста, когда все покрылось сосновыми иголками и палой листвой. Хьюз предложил снять небольшой слой земли в одном из углов поляны, и полицейские увидели размытую и размокшую обложку журнала «National Geographic». Можно было даже разглядеть заголовок: «Река Заир» и дату – ноябрь 1991-го.

Под ним оказался еще один журнал («Florida Watershed», июль 1990-го), следом – еще и еще. Журналы были смотаны изолентой в связки, которые Найт называл «кирпичи». По всему лагерю были найдены захоронения «People», «Vanity Fair», «Glamour» и «Playboy». Найт находил применение прочитанным материалам, превращая их в дополнительный слой, который помогал выровнять уровень пола и прекрасно работал как дренаж.

Поверх журналов он постелил ковер, служивший покрытием для внешней части жилой зоны. Стены были сделаны из пластиковых чехлов для машин, коричневых и зеленых, и нескольких больших черных мусорных мешков. Мешки были растянуты наподобие скатов крыши, концы их, прикрепленные к веткам и автомобильным аккумуляторам при помощи растяжек, формировали А-образную конструкцию – десять футов в высоту, пятнадцать в длину, – открытую с обоих концов как туннель. Это было очень изящное сооружение, внешне напоминающее церковный купол, окрашенный в цвета леса. Сложно было себе представить нечто более симпатичное, сооруженное из одних автомобильных деталей и мусорных мешков.