Я еще жив. Автобиография

Я не говорю, что ему было плевать, просто ему иногда не могли даже в голову прийти мысли, столь естественные для других. Возможно, когда он оставлял меня на краю обрыва, его воображение и чувства были совсем в другом месте. С ним было такое каждый день.

Когда я стал взрослым, со мной тоже такое случалось. Отчасти – в позитивном ключе, ведь я автор песен и артист: уходить глубоко в собственные мысли, выдумывать что-то – это часть моей работы. Но, как мне кажется, в этом были и отрицательные стороны. Когда я ездил с туром по миру вместе с Genesis и с сольными концертами, я постоянно поддерживал в себе иллюзию, что могу сохранить крепкую семью и одновременно продолжать свою музыкальную карьеру.

Да, будучи родителями, мы не знаем многого. Слишком многого.

Пробуя себя на разных ударных,

или Приключения подростка с горящими глазами в шестидесятых, выходящего на сцену и стучащего по барабанам

Во всем виноват Санта.

Да-да, я обвиняю большого красного бородатого мужичка, пытаясь объяснить возникновение моего страстного увлечения, которое длится всю жизнь, моей инстинктивной привычки с разной степенью наслаждения стучать по предметам до того рокового момента (спустя примерно полвека), когда сначала тело, а затем дух начали подводить меня.

Не обращая внимания на то, что я привнес достаточно хаоса в дом, будучи ребенком, который только учился ходить, родители – когда мне было три года – подарили мне на Рождество пластиковый игрушечный барабан. Наша семья в то Рождество, как всегда, была у Рэга и Лена. Как только я получил барабан, всем сразу же и очень громко стало понятно, что я полюбил эту игрушку. Или она полюбила меня. Даже в таком раннем возрасте у меня не было сомнений по поводу того, что у этой новой игрушки нет изьянов. К своему большому удовольствию, я обнаружил, что мог «общаться» с людьми ударами барабанных палочек.

Мои дяди часто приходили к нам, особенно – на воскресный обед. Именно они заметили мой интерес к отбиванию ритма. Возможно, они были слабо осведомлены о том, что думал об этом папа.

Когда мне было пять лет, Рег и Лен собрали для меня самодельную установку: две доски были привинчены поперек, в них были просверлены дырки, в которые вставили столбики, а на столбиках были две банки из-под печенья, треугольник и дешевый пластиковый тамбурин. Эта конструкция была складная, и она отлично помещалась в коричневый чемодан.

Это нельзя было назвать «ударной установкой» даже с натяжкой. Эта конструкция принадлежала скорее Хиту Робинсону, чем Бадди Ричу. Но я был на седьмом небе от счастья, и этот аппарат следующие несколько лет был моим музыкальным инструментом и моим лучшим другом.

Я практиковался в любое время и в любом месте, но обычно – в гостиной, когда все смотрели телевизор. Я устраивался в углу и играл одновременно с шоу, которое нельзя было не смотреть в конце пятидесятых – эстрадный концерт «Воскресный вечер в лондонском «Палладиуме». Мама, папа, Рэг, Лен, Клайв и Кэрол молча терпели мой хаотичный грохот, пытаясь посмотреть новые выступления комиков Нормана Вона и Брюса Форсайта или музыкантов дорок-н-ролльного периода, которые принимали участие в шоу на той неделе.

Я стучал по своему инструменту вместе с The Harmonics и их мощной губной гармоникой. Делал отбивку после шуток комиков. Я аккомпанировал всем вступлениям и концовкам композиций Джека Парнелла и его оркестра. Мне не обязательно даже нужно было чье-то выступление – я мог играть и сам. Я мог сыграть что угодно с кем угодно. Уже тогда я был универсальным барабанщиком.

Когда я подрос, мое увлечение становилось все более серьезным. По кусочкам я собрал более-менее достойную установку: сначала был рабочий барабан, затем – тарелки, а потом я купил бочку[12] у парня, который жил через дорогу. С этим я продержался до двенадцати лет, и тогда мама сказала, что добавит мне половину от стоимости нормальной ударной установки.