Я еще жив. Автобиография

На репетициях мы играли даже громче, и Тони с удовольствием надрывал свои голосовые связки. Первые два концерта также были отыграны довольно громко, и снова Тони, как нам казалось, отлично справлялся со своей работой. Поэтому я не мог понять, как и почему вообще появилась эта проблема.

Но затем мне намекнули: кто-то рассказал Тони о том, что я большой поклонник Бадди Рича. В великом противостоянии Фрэнка Синатры и Тони Беннетта Бадди Рич всегда был на стороне Синатры, что вполне ожидаемо от исполнителя барабанных партий в альбоме Ol’ Blue Eyes. Но Бадди один раз все же сыграл с Тони, и после четырех или пяти песен Бадди, будучи, скажем так, провокатором (коим он всегда являлся), крикнул вслед уходящему со сцены Тони: «Хорошая попытка, Тони!»

Таким образом, с тех пор Тони ненавидел Бадди, и вот вдруг появился я, который, по всей видимости, старался быть похожим на Бадди. И это означало, если продолжить логическую цепочку, что Тони не мог быть до конца уверенным в моей честности. Мне это представлялось попыткой постричь меня под одну гребенку с Бадди Ричем, но я начинал понимать, что тот новый музыкальный мир, в который я попал, имеет свои специфические правила. Среди гигантов и легенд музыки неприязнь и старые обиды живут очень долго. В джазе, как и в любви, все средства хороши. В мире рок-н-ролла все было совершенно иначе.

Итак, мы все уменьшали и уменьшали звук, вечер за вечером, на каждом из оставшихся шести концертов. «Да, Фил, все еще громковато…» – говорил Ральф. Мы стали играть настолько тихо, что нас почти не было слышно.

В итальянском городе Перуджа случился еще один казус. Так как Дэнни Беннетт не позволял Тони выступать допоздна в тот день, итальянским рекламным менеджерам пришлось решать эту проблему, и они заказывали постеры, не зная точно, будет ли Тони Беннетт на сцене или нет. Поэтому, решив подстраховаться, они написали на них только мое имя.

Тони приехал на площадку, увидел постеры, на которых был указан только легендарный The Phil Collins Big Band, и абсолютно серьезно заявил мне: «Я ухожу прямо сейчас».

«В чем дело, Тони?»

«В моем договоре указано, что мое имя будет написано во всех рекламных материалах, но меня нет на этих постерах – и не было ни на одном во время всего тура!»

«Так это потому, что из-за твоего сына до последней минуты не было известно, приедешь ты или нет!»

Я вышел из себя в тот момент, не говоря уже о том, что безумно устал от всех этих капризов. Поэтому я позвонил профессионалу своего дела. Тони Смит, будучи умелым переговорщиком, сел с Тони Беннеттом, все обсудил с ним, и они решили проблему.

Но мистер Беннетт – мастер своего дела – напоследок хлопнул дверью. Когда мы заканчивали выступление с Тони, я попросил сфотографироваться с ним и автограф. Он сделал мне это одолжение и подписал фотографию: «Для Фила, моего «приятеля». Слово «приятель» было многозначительно поставлено в кавычки[58].

* * *

В то время семейная жизнь с Орианной была настоящим блаженством. Конечно же, на горизонте маячила катастрофа предстоящего развода с Джилл. В некоторых изданиях британской прессы я все еще значился как враг государства номер один. Но я был без ума от любви к Орианне и чувствовал, как все больше набираюсь сил, как оживают мои творческие способности, и, в самом хорошем смысле, ощущал себя как никогда раскрепощенно. Двадцать пять лет постоянной, непрерывной работы наконец закончились. Новая жизнь в Швейцарии давала мне все, чего я от нее ожидал.

Не в последнюю очередь – и на музыкальном фронте. Однажды утром мне позвонил сэр Джордж Мартин. Он заканчивал свою карьеру и хотел записать альбом In My Life, в который будут включены новые версии некоторых из его любимых песен The Beatles. Мы много лет знали друг друга, но никогда не работали вместе, поэтому я был в восторге от его предложения. Сэр Джордж Мартин со своим сыном Гайлзом прилетели во Францию, где я арендовал дом, чтобы использовать его в качестве студии для записи своего следующего альбома.

Мы решили, что я возьму Carry That Weight/Golden Slumbers из Abbey Road. Сначала я сыграл барабанную партию, включая знаменитое соло Ринго Старра. Мы сделали ее в два раза длиннее, что Джорджу понравилось. Затем мы принялись за вокал; в него было добавлено много трезвучий, о которых Джордж говорил: «Так пел Пол… а так пел Джон…» Работа с сэром Джорджем Мартином, настоящей легендой музыки, навсегда останется одним из моих самых ценных воспоминаний в жизни.