Я — это ты

На асфальте валялось грязное небо. Я стоял на нем ногами и тушил об него бычки. Тушил и тут же закуривал новую сигарету… Густав неловко перекладывал зонт из руки в руку, пытаясь одновременно закурить, поговорить по телефону и отдать мне пачку сигарет. Георг скрылся в глубине старого желтого здания. Он просил подождать. Я не спешил. Я курил… курил… курил… Я состоял из дыма и горечи. И ни одной мысли… Не помню.

Кудлатое небо ползало серо-оранжевым брюхом по городу, пытаясь удобнее устроиться: ему предстоит долгая спячка, почти забвение на долгие месяцы.

— Билл, — выскочил Георг. — Там…

Густав протянул ему пачку.

Друг закурил, поёжился. Зажмурился, подставляя лицо под тяжелые капли.

Дождь шепчет твоё имя… Будто хочет напомнить, как мне тебя не хватает… Дождь плачет… И его слёзы текут по моим щекам…

Мы не спешим…

Мы курим.

Курим, пока не захочется откашлять легкие, а мозги не отключатся.

Влажные, покрытые испариной, минуты утекают, растворяются, рассыпаются, как давно облетевшие с деревьев листья. Скоро все закончится…

— Я боюсь, — вдруг шепотом признается Густав, отчаянно не смотря на меня.

— Я тоже, — решительно выбрасывает окурок Георг. Толкает дверь одной рукой, а второй едва ли не за шкирку впихивает меня в узкий темный коридор. Он старше всего на два года. А как будто на вечность. Когда он успел так повзрослеть? — От того, что мы будем тут стоять, уже ничего не изменится.

Он ведет нас по длинной страшной кирпичной кишке к свету. Всё в тумане, как в кошмарном сне или третьесортном ужастике. Хочу зажмуриться и проснуться. Хочу увидеть брата. Хочу, чтобы ничего этого не было. Дайте мне ластик, и я сотру себя из этого мира. Окуните меня в кислоту, растворите и слейте, лишь бы… Рука Густава мягко, но настойчиво, подталкивает вперед. Разрешите сбежать… Ну, пожалуйста… Что вам жалко? Нудайтежемнесбежать…

— Мы проверили по картотекам… — Человек появляется из ниоткуда.

Ноги внезапно становятся поролоновыми. Пол накренился. Не могу дышать.

— …могут понадобиться дополнительные исследования…

— Георг, отвези меня домой, — прошу я. Голос дрожит.

— Билл… — вздыхает он.

— Может без него? — робко предлагает Густав.

— Это быстро, — торопится человек, вновь исчезая в никуда.

Туман сгущается. Он становится непроницаемым, как ванильное желе. А я — муха, умирающая в нем. Надо сделать несколько шагов. Самых страшных шагов в моей жизни. Я бы продал душу, чтобы никогда их не делать, чтобы все вернулось назад, стало, как прежде, чтобы не было этого кошмара, этих месяцев, чтобы ничего не было. Я готов пожертвовать собой, лишь бы никогда не рождаться, тогда у тебя в жизни все сложится по-другому. Кому продать душу? Ну? Кто первый?

Задерживаю дыхание, стараясь не смотреть, как рука человека тянется к одной из ячеек холодильника.

Ну же! Душа! Кому душа?

Как металлическая каталка бесшумно скользит…

Совсем новая. Почти не использованная и не сильно грешная!

Как передо мной появляется тело… Твое…

Душа… Кому…

Я жадно пожираю тебя глазами…

В исступлении хватаю за подбородок.

Родинка! Родинка на щеке! По которой нас различала мама в два года!

Пружина, сжатая внутри, неожиданно с силой выстреливает, вышибая разум из тела. Я кричу. Начинаю прыгать и безумно ржать. Не чувствую, как слезы ползут по щекам. Я хохочу, заваливаясь на пол, и всхлипываю, пряча лицо за плотной стеной из пальцев.

Густав и Георг трясут головами, хлопают друг друга по плечам. Пытаются поднять меня с пола, а потом падают рядом на колени и обнимают с двух сторон, закрывают, как когда-то закрывал меня ты.

— Не он?

— Не он!

— Это не он! — ору человеку с обидой. — Не он… — закатываюсь в истеричном смехе.

Я найду тебе, слышишь! Я все равно тебя найду…

===============================

Как популярность отразилась на вас?

Мэри-Кейт Олсен: Мы с сестрой не съехали с катушек потому, что, в отличие от Бритни, нам было легче справиться со стрессом, ведь нас всегда двое, и мы умеем поддержать друг друга, разделить на двоих все неудачи и общий успех. Иметь сестру — это настоящее счастье. Мы — две половинки, и мы всегда пытаемся уравновешивать друг друга.

Журнал Glamur (Италия)

(с) Такие разные половинки

===============================

Я — это ты

— Мама говорит, что я болтаю глупости.

— А ты не слушай ее.

— Ты что? Это же мама!

— Все равно не слушай.

— Маму надо слушать. Так говорит бабушка. Мама всегда ее слушала.

— Думаешь, мама хоть раз была маленькой?

— Я не знаю, так говорит бабушка.

— А ты и ее не слушай.

— А кого же мне слушать?

— Меня. Я один знаю, что ты говоришь правду.

— Но мне больше никто не верит.

— Я тебе верю.