Я это все почти забыл

Черника, Смрковского. Почему они выглядят прогрессивнее президента рес-

публики?” Я говорю: мы проводим линию ЦК партии и Дубчека – президент

должен быть фигурой общенационального масштаба, способной объединять

народ. И если, говорю, гипотетически допустить разрыв наших отношений с

СССР по партийной или государственной линии, то президент остается

единственным, кто мог бы предложить приемлемые для обеих сторон реше-

ния. Свобода сидел рядом у иллюминатора, делая вид, что не слышит» 15.

Свобода был скуп на слова, говорил почти бесстрастно, от него не слы-

шали крепких выражений, и если он повысит голос или слегка стукнет ладо-

нью по столу, это выдавало крайнее волнение. Иногда он играл, умышленно

нажимая на важные для него слова, заставляя к себе прислушаться. Удив-

ляться можно было не его обыкновению оставаться в тени, а, скорее, тому,

как при общественном противостоянии иногда, неожиданно для всех, он

вдруг являл твердый генеральский характер. «Слыша от своих в Чиерне, в

кулуарах встречи, о возможном применении силы, папа пресекал эти разго-

воры. Армии стран Варшавского договора, говорил он, созданы для обороны

против внешней агрессии. Они не могут и никогда не будут брошены на ре-

шение внутренних политических задач» 16.

Президент скорее пустит пулю в лоб, нежели усомнится в порядочности

Кремля.

Между тем, заслуженный боевой генерал, герой двух братских стран

ощущал – или это ему казалось? – постоянную к нему настороженность в

высших партийных кругах. Словно тянулся за ним легкий шлейф недоверия,

пусть уже никто не мог вспомнить, откуда. Он страдал, когда в коридорах

власти его как президента не замечали, не вовлекали в важные дела. Как

расскажет потом Зое Клусакова, «ни наши товарищи, ни советские папу (мы

его звали дедой, дедушкой) всерьез не принимали. Всех устраивало, что на

посту государства теперь человек, который никому не создает проблем и

можно не считаться с ним как с партнером, способным участвовать в реше-

нии политических задач» 17.

Нельзя поручиться, все ли знали Брежнев и Ивашутин о прошлом Сво-

боды, но несомненно, что его привязанность к сотруднику КГБ Камбулову им

была известна, и с проницательностью опытных психологов, все просчитав,

они послали своего человека находиться рядом с чехословацким президен-

том в роковую ночь, подстраховать изоляцию в казармах подвластной ему

армии, которая могла наделать беды.

Вечером 20 августа посол Червоненко и подполковник Камбулов на по-

сольской машине ехали в Град. По воспоминаниям Зое, в тот вечер она, ее

дочь Лодя и муж Милан ужинали с отцом и матерью в резиденции; гостей не

было, ужин прошел спокойно. Часов в восемь вечера они попрощались и,

оставив дочь у родителей, пошли к себе домой на улицу Ковпакову, от Града

четверть часа ходьбы. По дороге говорили о погоде в Татрах; в горах отдыхал

с приятелем их сын (на семь лет младше Лоди). Не пришли бы ранние замо-

розки. Других предчувствий не было, только еще обеспокоенность внезап-

ным исчезновением Дубчека: два дня его ищут повсюду. Как окажется, сни-

мая нервные перегрузки, Дубчек бродил в словацких лесах с ружьем. Нака-

нуне к президенту приезжал Червоненко, знакомил с адресованным Дубчеку

последним письмом Брежнева (от 17 августа). Братиславские договоренно-

сти, напоминала Москва, до сих пор не выполнены; письмо было короче и

сдержаннее предыдущих, но ничего чрезвычайного не содержало.

Дома Зое успела раздеться, приготовить на кухне чай. Зазвонил теле-

фон. На проводе мама: «Сейчас же возвращайтесь». Мама говорила по-русски.

Зое поняла: что-то случилось. «Поторопитесь, – добавила мама, – через не-

сколько минут у нас будут гости». Переход на русский подсказывал, какие

гости подразумеваются. Что-то серьезное. Зое и Милан быстро одеваются и

идут обратно. Было часов десять вечера. Они миновали Прашный мост, по-

дошли к ажурным чугунным воротам Града. В первом внутреннем дворе

темно. По словам охранника, недавно вырубился свет, причина неизвестна,

но включен резервный агрегат, домик президента освещается. У входа в до-

мик машина типа «Мерседеса», на таких ездили по Праге советские дипло-

маты. Клусаки поднялись по внутренней лестнице наверх. «Внизу Червонен-

ко, – сказала мама. – Наверно, что-то случилось». Милан спустился вниз, Зое

задержалась с мамой. Вдруг снизу звонит отец: «Зое, спустись тоже».

Червоненко бывал у Свободы чаще других иностранных послов, но в

первый раз приехал в столь поздний час, и не один. Советского посла знала

охрана Града, помощники президента, в любое время пропускали беспрепят-

ственно. «Людвик Иванович, – улыбался с порога Червоненко, пожимая руку

Свободы, – со мной московский гость, ваш старый знакомый…»

Он пропустил вперед Камбулова.

Друзья обнялись.

Когда Зое спустилась, в гостиной стояли отец, посол и человек в граж-

данском. На столе, против обыкновения, ничего не было. Даже стакана воды.