Я. Философия и психология свободы

Несомненно, познание по мере своего развития будет становиться все более «психофизическим» (гуманитарным), и ответы, возможно, самые неожиданные, на подобные вопросы будут найдены. Важно то, что этот гуманитарный путь может и должен быть антиклерикальным. Как уже говорилось, интуитивно человек и животное умнее своей фактической осведомленности благодаря оставшемуся в бессознательном нуминозному Я, и когда нам не хватает аналитических знаний, чтобы сформулировать свои догадки, извлеченные из неконтролируемого нами мозга, мы все становимся мистиками. В этом смысле мистицизм является следствием нашего исторического невежества, и поэтому, обращаясь в «глубь веков», всякий антропологический исследователь погружается в сгущающуюся атмосферу Тайны. Но мистицизм становится и орудием личного невежества. Знания – это всегда труд, а интуитивные догадки сами лезут из головы. Нужно лишь подкрепить их какими-нибудь внешними аргументами. Невежественная мистика и есть то, что называют «псевдонаукой».

Религиозный мистик П. Флоренский в сочинении «Наука как символическое описание» критиковал «материалистическую метафизику» (на примере эл-магнитной теории Максвелла) за то, что она стремится описывать явления природы в формулах, игнорируя божественное вмешательство (теодицею). В другой книге «Мнимости в геометрии» Флоренский считал опыт Майкельсона – Морли о неизменности скорости света доказательством неподвижности Земли, выступая против гелиоцентрической системы Коперника. Комментируя специальную теорию относительности, он настаивал, что за пределами скорости света начинается та самая мистическая территория Божьего самодержавия.

Почему бы и нет? Но если все возможно, то ничто невозможно. И прежде всего невозможна жизнь, ибо человеческое бытие есть цепь законов, т.е. множество ограничений мысленной всевозможности. Современная физика, ища эти ограничения, дает еще больше поводов для мистицизма в исследованиях парадокса Эйнштейна-Подольского-Розена. Эксперименты с так называемой «локальной скрытой переменной» (опыты Аспекта, Цайлингера и др.) указывают на все те же мгновенные (сверхсветовые) квантовые корреляции. Вероятно, этот нелокальный мир за пределами релятивистского мира, выбранного активным по Уилеру самосознанием, и есть нуминозное Сознание, которое уже не выбирается никаким самосознанием, но лежит в основании его. Однако выводить из нуминозного Я человеческого бога – значит возвращаться в Средневековье, обслуживая теократию.

Религия – это детство человечества, и, как всякое детство, – оно милое и жестокое, наивное и отвратительное. Если в Библии говорится, что Бог (нуминозное Я) создал человека по своему образу и подобию, то можно догадаться, что было на уме у того, кто писал эти священные строки. Он создавал бога по образу и подобию своему. Солипсическая логика подсказывала ему, что если бы Творец был чудовищем, то он и свое детище сделал бы чудовищем. Бог должен быть прекрасен человеческой красотой.

Зрелый антропологический и в этом смысле бесчеловечный взгляд говорит, что космологическое Сознание не может иметь какой-то изначальной формы (ср. безличностной Брахман, лишенных каких-либо качеств, или неуловимое Дао, которое в истиной своей сути не имеет даже имени). Если это нуминозное Я в какой-то иной галактике при других физических условиях эволюционно создало чудовищ, то можно быть уверенным, что в эстетике этих инопланетян бог тоже является таким же прекрасным чудовищем, как и они сами. Стоит ли говорить, что в восприятии этих существ уродами будем как раз мы? Какими омерзительными покажутся им наши Аполлон и Венера! Примитивный солипсический бог всегда подобен тому, кто его создал. В частности, именно поэтому христианская Дева Мария оказывается белой женщиной в Европе, смуглой – в Азии и черной – в Африке. На боге сказываются даже расовые признаки верующих.