Я, гангстер

— Могу ли я быть вам полезна?

— Конечно, крошка. Именно об этом и речь.

— Я слушаю.

— В цветочном магазине “Лейзи Дэйзи”... в Бруклине... мне сказали, что ты просила послать венок на похороны одному моему приятелю.

Трудно было бы описать смену выражений ее лица.

— Биллингз, — пояснил я. — Его убили. Был один венок. И он был от тебя.

И снова на лице ее промелькнула целая гамма чувств. Она по-женски, сомкнув колени, присела на угол, было заметно, как дрожит лежащая на столе рука.

— А вы... друг?

— Не совсем его. А ты была ему другом?

Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась, доставая из ящика стола бумажный носовой платочек.

— Извините. Я никак не могу привыкнуть к мысли о том, что погибают мои знакомые.

— Не надо так переживать, солнышко. Он этого не стоит.

— Понимаю. Но все же это человек, которого я хорошо знала. А позвольте, кстати, узнать, кто вы такой?

— Меня зовут Райен, крошка. Грубо говоря — я гангстер. Не крупный, конечно, но все же фигура известная.

В глазах ее читался немой вопрос:

— Но я не... совсем...

— А откуда ж ты можешь знать такую личность, как Биллингз?

— А почему, собственно говоря, я должна это объяснять?

— Потому что, если я не докопаюсь до ответа на этот вопрос, рано или поздно это выяснят легавые.

Она глубоко вздохнула, и грудь ее поднялась под платьем.

Я спросил:

— Так ты хорошо знала Биллингза?

— Сначала вы мне кое-что скажите. Раз уж так мной заинтересовались, то уже... наверное... ну, скажем, навели кое-какие справки?

— Нет.

— Мистер Райен... я — игрок.

— И хороший?

— Один из лучших. Мой отец был вообще профессионалом. Он царил за ломберным столом и всегда добивался того, что ему было нужно. Лучшего карточного шулера, наверное, не было. От него я и унаследовала основы ремесла.

— Ты?..

— Моя мать умерла родами. И отец больше не женился. Он дал мне все, что мог, в том числе и технику игры, так что я могу очистить стол всякий раз, когда мне это нужно.

— Но это еще не объясняет появление Биллингза.

— Итак, я картежница, мистер Райен. Я бываю на всех крупных играх в городе. И мои выигрыши несравнимы с тем заработком, который я получаю здесь, обслуживая толстых, некрасивых мужчин, любящих пощеголять перед дамами. И если вы действительно гангстер, то разузнайте обо мне в округе. Я уверена, что вам много порасскажут.

— Мне не обязательно расспрашивать. Но все же это не объясняет Биллингза.

— Биллингз был странным. Хороший шулер, но против настоящих профессионалов слаб. Временами он бывал хорош. Но однажды он сел с нами играть, и я засекла его на передергивании. Он сначала ничего не понял — до тех пор, пока я снова не пригласила его за наш стол. Знаете, мистер Райен, меня иногда такие личности развлекают. Я могла разделать его в пух и прах просто из спортивного интереса.

— Ну и сколько ты у него выиграла?

— Сотню-другую, не больше. У него, конечно, водились деньги, но мы-то играли ради игры, понимаете? В таких случаях деньги не столь важны.

— Ну и как он был?

— Хорош, но не слишком.

— Когда ты его последний раз видела?

Она ни минуты не колебалась:

— За три дня до убийства.

— И ты могла бы это доказать?

Когда она наконец пришла в себя, она просто сказала:

— Эх, не надо было мне этот венок посылать.

— Не в этом дело, крошка.

— Так в чем же тогда?

— Понимаешь, ты роскошная девочка. Вице-президент крупной компании. Получаешь полторы штуки в неделю, а когда босс в отъезде, сама здесь всем заправляешь. У тебя особняк на Мэдисон-авеню и кредиты в лучших магазинах. И ты любишь играть. Карты. Все это я мог бы легко выяснить.

— Но вы ведь сказали, что никаких справок не наводили.

— Конечно, мне все это выложил один словоохотливый швейцар.

— Так что же тогда во мне подозрительного, мистер Райен? — В глазах ее снова были слезы.

— Крошка, ты послала пятидолларовый венок.

Она опять не мешкала с ответом:

— Он как игрок большего не стоит, мистер Райен.

— А ты очень сентиментальна?

— Нет, это было просто жестом.

— Такие жесты часто означают месть.

— Мертвому безразлично. Это было просто жестом. А сейчас я об этом жалею.

— Не нравится мне это, крошка, — ласково сказал я ей.

Она взглянула на меня, и видно было, что вице-президент испарился, между нами был обыкновенный стол, и мы могли находиться где угодно. Она была обыкновенной женщиной и смотрела на меня холодно, с явным желанием поскорее от меня отделаться. Это длилось, может, секунду, но было ясно, что это чувство неподдельное.

— Мой отец был хорошо известен в Монте-Карло, — сказала она. — А еще лучше — в Лас-Вегасе. Его звали не Смит. И однажды какой-то сумасшедший, проигравший ему своей собственной колодой крапленых карт, его застрелил.

— И какая же судьба постигла этого сумасшедшего?

— Девятилетняя дочь убитого с десяти футов размозжила ему череп из охотничьего ружья.

— Ты? — тихо переспросил я.

— Я.

— Скажи, а ему ты тоже послала пятидолларовый венок?

— Нет. — Она смотрела на меня прямо, хотя и с улыбкой. — Это, правда, сделала женщина, с которой жил мой отец.

— Этот жест мне нравится, — холодно заметил я.

— Я думаю, что он был уместен. — Тон ее голоса совпадал с моим.

— Ты имеешь в виду последний?