Я и Ю, или Все хорошие девушки уже замужем

– Так и представляю себе, что ты повезешь вырезки из наших газетенок в другое измерение – и будешь их там показывать эфирным профессорам! И это в век Интернета!.. Кстати, – вдруг осенило меня, – в другое измерение ведь можно перемещать биомассу. Как же ты заберешь с собой свои записи, вырезки – и что там еще?

Ю улыбнулась моей наивности:

– Я запечатлею все это в памяти, а дома подключусь к специальному устройству – и все это воспроизведется в материальном виде.

– Такой 3D-принтер, да? – хмыкнул я. – Интересно… И вот еще любопытно, – меня снова осенило, – как ты вывезла из другого измерения эти свои внутренние гаджеты, с помощью которых можно выходить в земной Интернет и загружать информацию?

Я проговорил все это и даже разволновался, так как вновь забрезжила надежда, что сейчас я поймаю Ю на противоречиях и выведу ее на чистую воду. Разумеется, надежда вновь оказалась тщетной.

– Это все не совсем так, как ты себя представляешь, – спокойно отозвалась девушка. – На самом деле речь не идет о гаджетах или загрузке информации. Я ведь просто перевожу на земной язык, то есть на язык земных понятий, то, о чем вы представления не имеете. И то, что я при всем желании не объясню тебе как следует, особенно учитывая, что мы с тобой не технари. Я не смогу рассказать, а если б и могла, ты бы все равно этого не понял.

– И опять все очень удобно и складно у тебя выходит! – воскликнул я. – Сейчас ты скажешь, что это вообще биологическое свойство всех эфирцев – быть наполовину компьютером, роботом или… не знаю, как еще у вас там это все называют…

– Ты сейчас весьма близок к истине, – заметила Ю. – Действительно, это все каким-то образом наши биологические свойства. Но только привносимые извне. Специальная, как это по-вашему сказать, обработка, что ли, каждого младенца…

– Ну-ну, генная инженерия, – кивнул я уже с меньшим скепсисом.

– Что-то типа того, – пошевелила пальцами Ю. – Так мне ждать от тебя статьи?

Но я продолжал стоять на своем:

– Из-за такой статьи у меня могут быть неприятности.

– Уволят тебя, что ли? – недоверчиво посмотрела на меня Ю.

– Не исключено.

– Но тебе же дали это задание!

– Да нет, я сам вызвался. Просто проверить. И теперь, когда я знаю, что это связано с тобой, я не хочу об этом писать. Тем более в редакции я уже сказал, что это все чушь и писать тут не о чем.

– Очень мило с твоей стороны, – обиженно сказала Ю.

Я уже хотел было согласиться, но мы подходили к моему подъезду – и я решил продолжить этот разговор дома.

Однако дома мы продолжали соблюдать правило относительно запрета всяческих «рабочих» разговоров. И Ю была так же бесконечно мила, прелестна, сексуальна и отзывчива, как всегда, ни единым жестом или словом не намекнув, что она мной хоть в чем-то недовольна.

«Ладно, – подумал я, когда через несколько часов мы с Ю по традиции пошли обратно до ее дома, – если она снова об этом заговорит, я сразу соглашусь».

Но она не заговорила, и я тоже не стал возвращаться к этой теме.

037

Утром я включил телевизор, пока собирался на работу. Телевидение я не смотрел, а только изредка слушал в фоновом режиме, да и то лишь те каналы, где круглосуточно крутили старое кино.

В этот день на одном из таких каналов показывали «Девять дней одного года». Этот фильм я смотрел когда-то давно, чуть ли не в детстве, и не помнил из него почти ничего. Но сейчас я включил на сцене, которая сразу привлекла мое внимание, – я даже сделал погромче.

На экране молодой черно-белый Козаков стоял с бокалом в руке и разглагольствовал на космические темы: «Может быть, еще наш современник вырвется за пределы Солнечной системы и устремится в глубины Галактики».

Эта реплика вызывает протесты со стороны других присутствующих – Баталова, Никулина (не Юрия, а Валентина) и особенно Евстигнеева. «Размер нашей Галактики – сто тысяч световых лет», – принимается поучать последний. Затем он интересуется у Козакова, как глубоко тот намерен забраться в эту самую Галактику. «Пятьсот световых лет», – бросает Козаков. Дальше кто-то резонно шутит, что столько не живут и что при полете при скорости, близкой к скорости света, пассажиры попросту распадутся на элементарные частицы. Скрупулезный Евстигнеев же принимается что-то высчитывать по бумажке – и в конце концов провозглашает: «Для облета части Галактики в разумный для человеческой жизни срок вам десять в двадцать второй степени тонн самого современного экстрагорячего. Справка: наша планета весит несколько меньше».

Я погасил телик – и вышел на улицу. Настроение после кинокуска советской жизни было немного подавленное, хотя обычно бывало наоборот.

Я вновь задумался о побасенках Ю, хотя дал себе слово думать только о ней, а не о ее фантастическом, так сказать, дискурсе. Но, как известно, усилием воли нельзя заставить себя не думать о чем-то. И на сей раз я решил попытаться не насиловать себя, а, выражаясь языком пошляков, расслабиться и получиться удовольствие. Удовольствие, правда, было ниже среднего – и как только я предался этим мыслям, мне все больше становилось не по себе.