Я и мой капитан

Вопрос окончательно загнал мои микрочипы в тупик. Действительно, на что я надеюсь? Насколько я помнил законы, угон корабля – это пожизненное.

– Не могу, – твердо повторил я. – Сети здесь нет.

– Как это?

– Для подключения нужен мощный передатчик, а поскольку разумных существ в этой системе нет, то и Сеть не нужна. Время от времени прибывает почтовый дроид, который забирает научные данные со станции и отправляет их на Процион.

Ира уже открывала контейнер, со словами: «Надо же – до сих пор теплый!», – склонившись над Шариком и Кубиком… то есть Клубком… Почуяв ароматы, пушистые сферы явно оживились, перекатываясь по полу клетки.

– Так что, просто полить их супом? – вопросила она.

– Да, думаю, это будет наилучшим выходом, если ты планируешь их перепродать.

– Это ты хочешь их перепродать, а я – нет! – гневно выдохнул симбионт, вываливая смесь на изрядно помятую шерсть му-ум’рэков. – Мои хорошие… Проголодались…

Шары задвигались, впитывая ворсинками частицы супа, к которому пару дней назад даже не притронулись бы.

– Макс, ты бы вывел картинку, что ли? – попросила Ира, всасывая хоботом остатки мяса из цилиндра.

– Там не на что смотреть, поверь, разве что ты вдруг обрела способность видеть в радиодиапазоне. На экране только пыль.

– И куда мы летим?

– Найдем астероид покрупнее и приземлимся, – ответил я, сконцентрировавшись на навигации, – переждем возможную погоню. Потом подумаем, как быть дальше. У тебя, кстати, нет мыслей на этот счет?

– Есть! – радостно заявила самка. – Если у исследователей на базе есть ампулы с антивеществом – заберем их!

– Как? – искренне удивился я. – Что я скажу? «Здравствуйте, мы – свободные, отдайте нам ваше топливо! Разрешите пристыковаться?»

– А кто такие «свободные»? – заинтересованно спросил симбионт и даже высунул хобот из термоса.

– Расы, не входящие в состав Федерации. По разным причинам: часть из них преодолела четвертую ступень, но их политическое устройство – империи, унитарные демократии или даже анархии; часть – просто высокотехнологические расы третьего поколения, со всеми вытекающими…

– То есть вы со всеми воюете?

– Нет, только с некоторыми. Остальные достаточно развиты, чтобы понимать разницу между торговлей и войной.

– Почему же ты сказал, что мы – свободные?

– Ну, неточный термин… В Федерации так принято называть пиратов, – пояснил я, сам удивляясь нелогичности данного определения. Ведь если ты не хочешь жить по чужим законам, это отнюдь не означает, что ты – пират.

А вот Ирина, кажется, поняла все неправильно.

– Мы – пираты! – Она встала на крючковатые конечности, воздев хобот к потолку.

Ну капец! Я точно неправильно дрессирую симбионта, все предыдущие события говорят об этом… И пока я мысленно рассуждал о природе вещей, самка залихватски продолжила:

– Мы приземлимся на станции, потребуем топлива, если откажутся – завалим их! Есть у тебя оружие на борту? – поинтересовалась она невинно.

Даже не знаю, что ответить. Я только и смог выдавить срывающимся на писк голосом:

– Ты вот так запросто поубиваешь ни в чем не повинных существ?

– Ты сказал, что там одни роботы, их починят потом, так ведь? – возразила Ира.

– Н-ну…

– Что «ну»? Ты сам сказал, что они неживые!

– А если попадется живое сознание в теле дроида, что тогда? Возьмешь на себя вину? – Я распалился. – Ах, ну да – за все твои преступления буду отвечать я по полной программе, так ведь?!

Моя особь подвида Б задумалась. Она пару минут бесцельно блуждала по центру управления, потом присела на покосившуюся кровать – БТ-82 как раз укорачивал ее опоры (я ему приказал) – и наконец сказала, обратив глаза на макушке в потолок:

– Нет, Макс. Почему ты обо мне так плохо думаешь?

Мне показалось, что ее радужки помутнели и сейчас из световых датчиков польется жидкость, богатая солями. Этого мне только не хватало!

– Посадка, пристегнуть ремни! – оповестил Глюк по громкой связи.

– Какие, на фиг, ремни?! – выкрикнули мы с Ирой одновременно.

– Шучу, – усмехнулся компьютер. – Астероид, диаметр примерно тысяча пятьсот метров, посадка через десять секунд.

Приземление было настолько мягким, что ни мои стойки, ни симбионт его не ощутили. Но вот Ира каким-то шестым чувством уловила гнетущее затишье в отсеке и задала главный вопрос, ответа на который я не мог найти:

– Что будешь делать, Макс?

Я помедлил, пробуя выстроить адекватную причинно-следственную модель в памяти компьютера.

– Не знаю, Ира. – Я впервые обратился к ней по ее настоящему идентификатору. – Честно, не знаю. Я теперь никто. Просто никто…

Симбионт зачем-то прикоснулся хоботом к обшивке каюты, будто врач, слушающий стетоскопом сердце пациента, и тихо сказал:

– Ты – не никто, Макс. Посмотри на это с другой стороны – ты теперь свободен! У тебя есть хороший корабль, у тебя есть я…

Замечательно! Это именно та переменная, что меняет знак в решении уравнения! Не знаю, что означал жест Ирины, но, видимо, нечто приятное, поэтому я смягчился:

– Да уж, свободен, – горько заметил я. – Только единственный выход из сложившейся ситуации пока что сильно смахивает на поимку с последующей дезинтеграцией.