Я и Тёмка

– Не умеешь ты утешать, – подскочила Аня. – Мы его сейчас найдём. Обязательно найдём! Он ведь маленький, далеко уйти не может…

Андрей похлопал меня по плечу, и мы опять стали звать Тарасика. Искали, искали, искали… но пёсика нигде не было.

– Я боюсь домой идти, – сказала я.

– Думаешь, будут ругать?

– Нет! Как я без него буду жить! – слёзы рекой потекли из глаз.

– Хочешь, вместе пойдём? – спросил Андрей. – Или нет. Я лучше поищу. Мы ещё за горкой не смотрели.

Я тоже побежала за горку, но и там Тарасика не было.

Пришлось идти домой, оставив ребят во дворе. Дома была только бабушка.

– Баба… я Тарасика потеряла, – успела сказать я, зарыдав.

Как бабушка меня ни успокаивала и ни расспрашивала, я не могла вымолвить ни слова.

– Ну что ж, – сказала бабушка. – Может, он попадёт в хорошие руки. Жалко, конечно.

Я как услышала про «хорошие руки», залилась пуще прежнего. Никак не могла поверить, что Тарасика больше не увижу! Когда, немного успокоившись, я пошла к себе в комнату, то увидела мячик и резинового ёжика, с которым любил играть пёсик. Подняв игрушки, я пошла к бабушке.

– Он играл ими, бабулечка, – прошептала я.

Бабушка погладила меня по голове.

– Не расстраивайся, деточка. Может, он ещё найдётся.

– Не найдётся… Не найдётся…

Я вышла в коридор и увидела подстилку, на которой Тарасик не любил спать: подняла её и понесла бабушке.

– А вот здесь он спать не любил… – слёзы опять потекли из глаз.

Бабушка тоже заплакала. Тут раздался стук в дверь. Я пошла открывать. Первое, что я увидела, был Тарасик. Потом я увидела Андрея, который держал его на руках и улыбался. За Андреем стояли Аня и Димка.

– Ты представляешь! Мы по двору бегаем, а тут дядя Володя, Анькин папа, с работы идёт… заходит в подъезд – и сразу выходит…

– Под батареей какой-то писк. Вы кого ищете?

– Мы побежали в подъезд. А там Тарасик…. Под батарею забился… Как это он на три ступеньки поднялся, непонятно!

– Весь дрожит! Он и сейчас дрожит, и к рукам лепится, – сказал Андрей, отдавая щенка мне.

Я кинулась обнимать и целовать Тарасика.

– Бабушка, бабушка! Тарасик нашёлся! Счастье какое!

– Я же говорил… – начал Андрей, но его перебила Аня:

– Это я говорила, что он обязательно найдётся!

– Спасибо вам, ребята, а то мы тут все глаза проплакали, – проговорила бабушка.

– Да. Это было бы самое большое несчастье в моей жизни, если бы он пропал.

– Конечно, ведь ты бы потеряла друга.

– Друга? – удивилась я и, подумав, воскликнула: – Конечно, друга! Моего маленького друга!

Лыжня

В этом году тётя Оля сказала, что мы уже взрослые, всё-таки четвёртый класс, и стала брать нас с Андреем на лыжах кататься. Ехать нужно на электричке до станции «Сибирская». Электричка останавливается рядом с нашим домом. Это нам повезло, потому что если ты не едешь на лыжах, то лыжи едут на тебе. Я очень люблю такие походы. Но теперь, когда мы учимся, мы можем кататься только по субботам или по воскресеньям. И вот какую интересную вещь мы с Андреем заметили. Раньше, когда мы не ходили в школу, никакого желания спать не было. Вставали то в шесть, то в семь утра. А теперь, когда нужно вставать в семь, спать хочется так, что сил никаких нет. Суббота и воскресенье – дни, когда можно спать до обеда и никто тебя не побеспокоит. И тут прямо борьба с собой у нас начинается. Поспать или на лыжах идти кататься.

В эту субботу мы собирались поехать кататься на лыжах, но в пятницу вечером позвонила тётя Оля и сказала, что простыла. Мы с Андреем немного расстроились, но потом решили выспаться и встретиться во дворе. Наступила суббота: я проснулась, умылась, поела и позвонила Андрею:

– Ну, – говорю, – пошли?

– Пошли, – говорит Андрей, – только лыжи не забудь с собой захватить. Лыжню будем прокладывать.

Я никогда раньше не видела, как лыжню прокладывают. Поэтому мне казалось, что это что-то невозможное. Ну, думаю, какую же мы лыжню во дворе сможем сделать? Выходим во двор. Надеваем лыжи.

Наш двор большой. Там две горки: это выход и вход бомбоубежища. Между ними целый детский городок и баскетбольная площадка без сетки. Когда начинается зима, тётя Зина, наша дворничиха, набрасывает с проезжей части на площадку целые горы снега. Уже к концу декабря можно делать огромные снежные лабиринты.

А тут за ночь выпало ещё столько снега, что всё стало белым-бело. Даже перекопанные, бурые от нашей возни, сугробы исчезли под снегом. Мы надели лыжи и встали на сугроб.

– Иди строго за мной! Ни шагу в сторону, – сказал, оглядываясь на меня, Андрей.

– Хорошо!

Идём. Идём. Тяжело очень. Снег под лыжами проваливается глубоко. Приходится всё время ноги из него выдёргивать, да ещё равновесие держать. Всего ничего прошли, а я уже вся мокрая и в горле першит. Андрей не останавливается.

– Кошмар, – говорю, – какой-то! Никакого скольжения-то нет!

– Так и не должно быть, – отвечает Андрей. – Когда первый раз идёшь – всегда так. Ничего, потом легче будет.

Идём дальше. Ноги уже ватные стали, воздух горло жжёт. А мы всё снег топчем да лыжи в нём топим. Когда же, думаю, конец?

– Ну, скоро мы уже эту лыжню сделаем?

– Не так чтобы скоро, но сделаем, – отвечает Андрей.