Я и Ты

И в‐третьих, так как преходящий в своей телесности человек не нуждается в том, чтобы навязывать себя более долговечному, чем он сам, веществу, но превосходит его по долговечности как образ, этот человек, опьяненный музыкой своей живой речи, возвышаясь, поднимается на звездный небосвод духа, и вместе с ним возвышается чистое воздействие, действие без произвола. Здесь являлось человеку из глубочайшей тайны Ты, само обращалось к нему из тьмы, и он отвечал на этот призыв всей своей жизнью. Здесь слово раз за разом становилось жизнью, и жизнь, либо исполняя, либо нарушая закон – временами необходимо и то и другое, чтобы не погиб на Земле дух, – становится учением. Эта жизнь предстает перед потомками, чтобы научить их не тому, что есть, и не тому, что должно быть, но тому, как надо жить в духе перед лицом Ты. И это означает, что она в любой момент готова стать для них Ты и открыть им мир Ты; нет, она не готова, она всегда приходит к ним и прикасается к ним. Но они утратили желание и способность к живому общению, но зато знают все решения и ответы; они заключили личность в историю, а речь – в библиотеки; исполнение и нарушение законов – в равной степени – они кодифицировали; они не скупятся на почитание и даже на поклонение, обильно замешенное на психологии, как это подобает современному человеку. О одинокий лик, подобно звезде, сияющий во тьме, о живой перст на бесчувственном лбу, о замирающий шаг!

Формирование функции приобретения опыта и умения использовать по большей части достигается ослаблением в человеке силы отношения.

Тот человек, который препарирует дух, превращая его в средство наслаждения – станет ли он интересоваться живущими вокруг него существами?

Подчиняясь основному слову разделения, которое создает дистанцию между Я и Оно, он разделил свою жизнь среди людей на две четко очерченные сферы учреждения и чувства – сферу Оно и сферу Я.

Учреждения – это «внешнее», в котором человек преследует самые разнообразные цели, в котором он работает, торгует, влияет, занимается предпринимательством, конкурирует, организует, хозяйствует, администрирует, проповедует; это отчасти упорядоченная и в какой-то степени согласованная структура, дела в которой идут своим чередом благодаря умственным и физическим усилиям людей.

Чувства – это «внутреннее», в котором человек живет и отдыхает от учреждений. Здесь заинтересованный взгляд улавливает спектр эмоций; здесь человек дает волю своим наклонностям и ненависти, стремлению к удовольствиям, а также предается своей боли, если она не слишком сильно его раздражает. Здесь человек дома и спокойно качается в кресле-качалке.

Учреждения – это сложный форум, чувства – личные покои, где всегда есть место развлечениям.

Это разграничение, разумеется, постоянно оказывается под угрозой, ибо своевольные чувства время от времени вторгаются в деятельность учреждений, но при наличии доброй воли границу можно восстановить.

Труднее всего провести границу в области так называемой личной жизни. Например, в браке провести ее удается не без трудностей, но, в конце концов, это получается. Ее удается превосходно провести в сферах так называемой общественной жизни; стоит понаблюдать, как безукоризненно в эпоху политических партий и надпартийных групп и их «движений» сменяют друг друга судьбоносные съезды и приземленная – механистически-равномерная или органически-неряшливая – деятельность.

Однако отделенное Оно учреждений есть голем, а отделенное Я чувств есть порхающая птица души. Ни то, ни другое не знают человека; первое – это образец, второе – «объект», они не выражают ни личность, ни общность. Ни один из этих феноменов не знает настоящего; учреждения, даже самые современные, знают только застывшее прошлое, завершенное; чувства, даже самые устойчивые и длительные, знают только мимолетное мгновение, незавершенное становление бытия. Ни у того, ни у другого нет доступа к реальной жизни. Учреждения не образуют общественную, а чувства – личную жизнь.

Учреждения не образуют общественную жизнь, и люди ощущают это все чаще и с возрастающей печалью и болью; здесь, в этом месте, мы имеем дело с необходимым феноменом эпохи. Очень немногие поняли, что чувства не образуют личную жизнь; казалось бы, именно здесь должно гнездиться все личное; если кто-то, как современный человек, научился заниматься главным образом своими чувствами, то даже отчаяние по поводу их эфемерности ему не поможет, так как оно тоже есть чувство, и чувство интересное.