Я и ты

С блинами ты справилась хорошо, весь секрет был в хорошо раскаленной сковороде, и через час у нас была стопка ароматных золотистых блинов на столе, промазанных сливочным маслом. Вода уже закипела, и мы начали накрывать на стол. Дети носились в нетерпении и норовили стащить по блину. Я тоже надеялась поесть, ужасно хотелось простых углеводов, они меня могли бы сделать добрее. Но отец, похоже, мне голодовку до завтра объявил, так что сама за стол я напрашиваться не стала.

– Оля, иди, поешь, – позвала меня матушка, когда вы накрыли стол и уселись за него.

– Ну что вы, я ведь наказана, забыли? – ехидничала я.

– Пока отца нет, ты можешь поесть.

– Он может прийти в любой момент, так что, пожалуй, не надо, а то еще и вам влетит, – с ноткой сожаления сказала я и чуть смягчилась, получив немного понимания и заботы в свою сторону.

Тогда через минуту матушка зашла ко мне за шторку и поставила рядом со мной на лавку миску с тремя блинами, сложенными треугольником и чарку с чаем.

– Спасибо, – поблагодарила её я и, бросив свою прялку, охотно принялась за блины, а они были просто безумно вкусные, такие нежные и сахарные, что таяли во рту.

Я поглотила их за пару минут и запила несколькими глотками чая. Потом встала и отнесла посуду в печной угол.

– Блины вышли отменные, – как бы, между прочим, похвалила я твою работу.

– Спасибо, – ответила ты и слегка улыбнулась.

Не успела я присесть, как отворилась дверь, и вошел отец. Он был не в настроении, с порога сразу кинулся к умывальнику умыться и помыть руки, но умывальник оказался пуст.

– Почему нет воды в умывальнике? – сердито спросил он.

Матушка обернулась к нему и спокойно ответила:

– Алёша, да дети, наверное, всё потратили. А что, нет больше воды в ведре?

– Это ты меня спрашиваешь?! Я что ли отвечаю за воду?? – рассвирепел Алёша.

– Сейчас – сейчас, – засуетилась матушка, – будет тебе вода, успокойся.

И она, не закончив трапезу, встала из-за стола и стала собираться за водой.

– Нет! Сядь, у нас есть, кто без дела сидит. Собирайся, иди за водой! – как будто он обратился ко мне.

– Вы это мне? – меня снова накрыл приступ ярости.

– Тебе!

– У меня имя есть.

– Ты у меня сейчас схлопочешь, имя у неё есть. Я два раза не повторяюсь!

– Вы же меня наказали, из дома два дня не выходить, – напомнила я.

– Ты у меня пять дней не выйдешь из дома, – залился гневом отец, он не привык, чтобы ему противоречили, тем более, здесь, где женщины подчинялись мужчинам и не перечили им ни в чем.

– Я всё равно выйду, когда вас не будет дома.

– Оля! – пыталась прервать меня матушка.

– Раз так, я закрою тебя в погребе, будешь там сидеть. Пока не попросишь прощения.

– Это нарушение прав человека! – возмутилась я.

– Но сначала ты принесешь мне два полных ведра воды, не меньше, – сквозь зубы гневно процедил отец, не слушая меня.

По его недоброму взгляду я поняла, что лучше мне сделать, как он просит, иначе и правда ночевать мне в погребе. Я, пытаясь изобразить невозмутимое выражение лица, не говоря ни слова, направилась к ведрам.

В доме застыла леденящая тишина и неприятное напряжение.

– Я помогу, – вызвалась ты на помощь.

– Сиди! – пригрозил отец.