Я иду гулять

Она обожала трамваи ("транваи"), могла о них сколько угодно говорить. Например, как она сразу отличала жуликов в пассажирах и даже однажды одному красноармейцу, у которого в кармане уже орудовала определенная рука, намекнула про это ("Гражданин, это не у вас мелочь упала?"), за что жулики оставили ее без выручки. (Не совсем, правда, потом отдали: вся выручка, три ее зарплаты, вдруг так же таинственно снова оказалась в сумке. Это они просто попугать: мол, ты здесь работаешь - мы тебя не трогаем, и ты нас не трогай.) Или, например, как в трамвае люди умирали. Да, бывало: вот он умер, в давке незаметно, а на конечной станут люди выходить - он и упадет.

У нее было чувство юмора, хитрое. Она любила разыгрывать. Не абы похохотать, а по-настоящему: посмеяться над человеческим лицемерием, над глупостью. Одна пара из девятой квартиры все время причитала:

- Ах, мол, нет вот у нас ребеночка...

- Так вы возьмите из казенного дома, там сколько хочешь отдают, говорила им Полинка.

- Нет, ну, это как-то не так... Вот если бы кто-нибудь подбросил...

И однажды Полинка, действительно, принесла после работы сверток с ребенком, положила его в нашем вестибюле. И наблюдает в щелку (она уморительно мне про все это рассказывала): кто что будет делать?

Открывается одна дверь, вторая... Все ахают и скрываются в своих квартирах - а то еще брать придется, раз нашел! Наконец открывается Полинкина дверь (наша, стало быть - только давно), и она говорит:

- Ой, какой ребеночек! Чей же это?..

Берет его на руки.

- Ой, какой хорошенький!..

В ту же секунду распахиваются все двери нашего этажа и выходят соседи. И начинают обсуждать. Просят показать.

А она не торопится. И говорит той паре из девятой квартиры:

- Вот как вам повезло! Как раз вы хотели, берите!

А они говорят:

- Да ну, он какой-то... слишком маленький... Лучше ты возьми, Полин! У тебя же нет детей!..

Полинка качает его, любуется им, а после говорит:

- Что, не хотите?

И как бросит его со всей силы!.. Тут все ахнули и еще раз ахнули, когда из свертка полетела одна солома...

Она была внутри себя добрым, очень добрым человеком. Ее волновали другие люди, вернее, их горести - она плакала от них. Когда приходил наш разведенный член семейства, она спрашивала в середине разговора:

- А как ваши душевные дела?..

Я любил эту землю - землю нашего двора.

Мы ее хорошо знали. Вся наша жизнь проходила на ней. Она была исчерчена нами и истыкана нашими напильниками (когда играли в "города", "чира полмира!!"). Мы прижимались к ней даже губами (когда тянули из нее спички, что полагалось при игре в "ножички"). На ней еще не было асфальта, она была очень доброй (даже если споткнешься).

Вот ползешь в пальтишке под листьями где-нибудь в саду, прямо по земле, прижимаясь к ней, и не думаешь, конечно, ни про какую "грязь", потому что в этот миг одно: прятки!!!

И еще мы знали, что железяка, чуть выпирающая из земли в середине двора, - это от "щели", которая была под двором в войну.

Вдруг выглядываешь в окно: двор совсем другой, земли нет - он белый! Во дворе - зима. Снег - чистый, можно лизнуть. И огромные нежные валы по бокам дорожек, расчищенных к нашему флигелю и другим дворником тетей Соней. Снег! - это совсем другая жизнь.

Вечер без времени, без памяти, жизнь - вся сейчас!.. Крепость, снежки, снежные бабы, что угодно.

Мягкий, ласковый снег. Валенки. Мокрые варежки.

Яркое, чистое, темно-синее небо со звездами!

Вкусный воздух.

Теплые окна горят.

А потом - весна! Радостно, что снова появилась земля, мы по ней уже соскучились...

Воздух нашего двора состоял не просто из кислорода, азота, водорода, инертных газов и углерода. В нем было что-то еще, сверх полагавшихся 100 процентов. И это "еще" было очень питательным для нашего организма. На нем мы росли, розовея и радуясь. В нем была живая жизнь. Мы ее слышали не слыша, именно вдыхали.

Двор был живой. Он звучал. Звуки двора вошли в меня. (Еще с самых изначальных пор, когда я каждый день спал во дворе на раскладушке под крик бегающих старших мальчишек). Теперь я вспоминаю эти звуки каждый отдельно, а на самом деле они были все вместе, незамечаемые и неразделимые, все время с нами.

Звуки двора.

Ночью, когда лег спать, в полной тишине слышны далекие, неимоверно далекие паровозные гудки... Маленькие паровозики как будто, как будто в полусне...

"Старье бере-е-ем!"

"Бритвы-ножи-ножницы то-о-очим!"

- Мам, нам не надо ничего поточить?

- Нет, не надо.

"Кастрюли-корыта-чайники починя-я-яем!"

- Мам, нам не надо ничего починить?

- Нет, не надо.

Вечером играешь-играешь, бегаешь, и вдруг: громкая песня.

- Колька! Пьяный! Пьяный! - кричали во дворе.

Пьяный - это было самое страшное. Мы подбегали и смотрели из-за угла: вон, идет! Шагается, готовый, может быть, кинуться на нас?