— И прогнал бы, — Вадомайр помрачнел. — Ты что, ничего не слышал? Хана Гаар воздвиг войну на наш народ. Скоро битва... и в ней решится, жить нам, или нет.
Свидда свёл брови.
— Расскажи, — попросил он. И подал знак сушить вёсла.
Вадомайр повторил его для «Авроры».
В эту долину — небольшую, заросшую лесом до волосяной густоты и рассечённую бурной речкой — вела всего одна дорога. Не дорога — тропка. Пахать землю тут было невозможно, а охота не стоила того, чтобы ломать ноги. Склоны гор были изъедены пещерами, но ни серебра, ни угля, ни самоцветов тут не водилось. А вот слухи о каком-то древнем колдовстве — были с ещё хангарских пор, а в последнее время как бы не усилились.
Ротбирт остался на перевале с конями.
— Ну их в лёд, — хмуро буркнул он. — Я буду ждать тебя тут. Нечестные это штуки. И как хочешь.
И он пошёл к небольшой хижине, всей спиной выражая крайнее неодобрение.
Вадим постоял. Покачал головой. Вздохнул. И начал спускаться по тропинке между камней, испещрённых древними знаками, смысла которых никто не знал...
...Эта пещера была не самой большой, но очень удобной — сухой без подогрева, не холодной, не жаркой. Вадим даже подозревал, что её когда-то использовали под жильё и жалел временами, что вокруг столько повседневных дел — он бы непременно постарался раскопать, что за народ обитал тут — и почему в скалах над рекой есть место, ужасно похожее на искусственную взлётную полосу под лёгкие самолёты?
Но сейчас было не до этого.
Полковник Спалайкович повернул выключатель и негромко доложил:
— Последнее поступление было совсем недавно, — голос серба гортанным акцентом раскатился под сводом.
— Знаю, — усмехнулся Вадим, окидывая взглядом пещеру, залитую холодным «дневным» светом трубчатых ламп. Он помнил ассортимент наизусть...
Хорошо быть кэйвингом, который ни перед кем не отчитывается, куда идут деньги.
И для всего этого были люди, умеющие с этим обращаться. И «хоть залейся» боеприпасов — можно было не жалеть на тренировки и знать, что останется и для боёв.