Я иду тебя искать!

Пожалуй, эти несколько минут стали самыми страшными в моей жизни: я неслась по сугробам, не чуя ног и вздрагивая от любого звука. На пороге дома старосты замерла на несколько секунд, давая себе отдышаться, а затем решительно забарабанила в дверь.

– Явилась! – староста открыл дверь почти мгновенно, будто только и ждал моего прихода. – Тебя никак добудиться не могли!

– У меня была бессонная ночь, – буркнула я, – нашли?

Добромир тяжело вздохнул и отступил в сторону, жестом приглашая меня войти в дом.

Изба старосты – большая, добротная, теплая, – была разделена на две половины. Одна из них предназначалась в том числе для приема посетителей, а вторая – только для членов семьи. Печь, расположенная посередине избы, выходила на обе стороны, обогревая и ту, и другую половину. Я была в доме Добромира далеко не впервые, но каждый поражалась тому, в каком порядке содержится дом.

– Евдокия и дети уже спать легли, – зачем-то сообщил староста.

Толстые восковые свечи, успев оплавиться, горели неровно, и лицо мужчины в их неверном свете казалось резко постаревшим. Я внезапно увидела его будто в первый раз: высокий, еще вполне крепкий мужчина. На такого никто никогда не подумает. Твори, что хочешь… Я тряхнула головой, мгновенно устыдившись своих мыслей.

Добромир поправил одну из свечей, что оплавилась больше других, и провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть лишние года, набежавшие за эти страшные дни:

– Нашли Огняну. За околицей.

– Там же, где Василису? – мой голос внезапно охрип, сердце в груди сначала пропустило удар, а потом застучало часто-часто.

– С другой стороны. Где брусничник.

Я молчала, пытаясь осмыслить сказанное. Вторую ночь подряд девушки оказывались убиты довольно далеко за пределами деревни. Но зачем они туда шли? Еще ладно первая, Василиса, но Огняна-то наверняка знала о страшной находке в лесу.

– Осмотришь тело? – вырвал меня из моих мыслей Добромир. Наш староста никогда не витал в облаках и в первую очередь всегда думал о земном. И о живых людях.

Я кивнула. Тела девушек находились в небольшой церковной пристройке – там же, где обычно ждали отпевания и другие умершие. Правда, этой зимой в деревне еще никто не умирал, поэтому в небольшом темном помещении было занято всего два стола. Огняна и Василиса…

– Мне нужен свет. Принесите больше свечей, – велела хмурому заспанному служке.

Когда небольшое холодное помещение осветилось светом десятка свечей, я откинула накрывавшее новую жертву покрывало.

Глава 7. Новый друг

Есть вещи, к которым просто невозможно подготовиться. Я знала, что увижу. Знала – и все равно вздрогнула, увидев бледное до синевы обескровленное тело и разорванное горло Огняны.

– Не понимаю, зачем он это делает? – староста не подходил близко к телам, оставшись стоять в дверях.

Я застыла, пораженная простотой вопроса. И правда: зачем? Должен же быть в этих убийствах какой-то смысл! Волколак – не обычный волк, который может загрызть человека просто от лютого голода. Если мы сумеем найти ответ на этот вопрос, то сможем найти и саму тварь.

О возможных причинах происходящего следовало крепко подумать, но сделать это я могу и в тепле родного дома. Тем более, здесь больше смотреть было не на что. Повернувшись к старосте, объявила:

– Я закончила.

Вода в кадке у входа покрылась коркой льда, и мне пришлось разбить ее, чтобы тщательно вымыть руки. Пальцы мгновенно заледенели и перестали слушаться – такими нож не удержишь, если что. Староста мялся рядом, и я повернулась к нему, вопросительно приподняв брови.

– У меня к тебе просьба, Марьяна, – мужчина снял шапку, почесал лоб, а затем снова ее надел, – ты же знаешь, грамоте я не обучен…

К чему он клонит, я поняла сразу. Добромир был действительно хорошим старостой, но имелся у него один существенный недостаток, который мы, деревенские, тщательно скрывали от княжеских проверяющих: мужчина не умел читать и писать. А по установленному закону, не обученные грамоте люди не могли становиться старостами.

– Так какая просьба, Добромир?

Пальцы оттаяли, и я мечтала поскорее оказаться дома. Еще печку надо натопить, а то такую холодную ночь я могу и не пережить!

– Напиши письмо князю. Пусть пришлет к нам Охотника! А печать я тебе поставлю завтра, приходи прямо с утреца.

На том и сговорились.

Служка, уже окончательно проснувшийся, вызвался меня проводить. Перед старостой выслуживается, как пить дать! Неприятный человек этот Матвей – присосался к церкви, как к кормушке! Если бы не его хилое телосложение, я бы вообще на него подумала. Такой наверняка мог бы запросто людей со свету сживать! Отказала ему девушка – он ее и убил.

Шли мы молча. Матвей, с уходом старосты мигом растерявший всю свою притворную любезность, до самого моего дома не проронил ни слова. Довел до калитки – и поминай как звали!

Я заперла калитку – от волколака мой забор не спасет, но так все равно спокойнее, – и оглядела двор. Он был совершенно пуст, лишь сугробы подросли немного. Даже на крыльце один сугроб образовался. Маленький такой, с черными проплешинами и… шевелится!