Я – инквизитор

— К сожалению — нет. Видите ли, у нас уже есть соглашение о подобных услугах. С очень солидной организацией.

— Мне говорили об этом, — кивнул Ласковин. — Но ведь любое соглашение можно пересмотреть, если предлагаются… лучшие условия? Верно?

— Андрей Александрович! Вы можете обсудить это с вашими… коллегами. Я совсем не против того, чтобы работать с вами! Тем более что лично вы, Андрей Александрович, мне очень симпатичны! Но, как вы понимаете, сама я не могу решить этот вопрос. Хотите, я сейчас позвоню и…

— Нет, нет, — возразил Андрей, поднимая руки. — Куда нам спешить? Если вы, Лидия Андреевна, скажете, когда мои коллеги навещают вас, я подъеду, и мы все вместе поговорим.

— Тогда, может быть, после двух. Вы не против, Андрей Александрович, если я предупрежу их о вас?

— Разумеется, нет.

— И еще, — помедлив, проговорила Лидия Андреевна, — мне бы не хотелось, чтобы у меня в офисе… что-нибудь произошло!

— Даю вам слово! — очень серьезно ответил Ласковин и поднялся. — У вас не будет никаких неприятностей. Никаких! Значит, после двух?

— Может быть, кофе, Андрей Александрович? — Улыбка женщины приобрела «неформальный» оттенок.

— Спасибо, в другой раз — обязательно, а сейчас… я спешу.

— Разумеется. И… вы играете в теннис?

— Нет, — ответил Ласковин. — Но, возможно, захочу научиться, это ведь не так уж сложно?

— Вовсе нет. И помогает сохранить фигуру. Впрочем, вам это ни к чему!

— Мне кажется, вам тоже, Лидия Андреевна.

— Лида, просто Лида. Тем не менее это превосходное развлечение.

— Очень приятно было с вами познакомиться, Лида!

— Мне тоже, Андрей. Я провожу вас. Может, попросить нашего шофера подвезти вас?

— Не беспокойтесь, я на колесах.

Продолжая демонстрировать друг другу расположение, они проследовали до дверей и расстались. Андрей успел заметить, что ноги директора «Лидии-принт» немного коротковаты, но высокие каблуки скрадывали этот небольшой недостаток.

Что ж, Лидия Андреевна, безусловно, интересная женщина. Но не настолько интересная, чтобы встреча Ласковина с «коллегами» состоялась. После двух Ласковин намеревался быть совсем в другом месте.

«Ты не стратег, ты даже не тактик, — говорил Андрею Зимородинский. — Не потому, что дурак, а потому, что мысли у тебя прямые… как шест».

«Но я побеждаю, — возражал Андрей. — И техника у меня гибкая, сам же говорил!»

«Да, — соглашался Слава, — шест, он тоже гибкий. По-своему. Только его направлять надо. Чтобы он ломал, а не его ломали. Ты работаешь так, словно у тебя за спиной ничего нет. Ничего в запасе. (Оба, и сэнсэй, и ученик, предпочитали не упоминать о том, что было в запасе у Ласковина.) Ничего в загашниках… и, что действительно плохо, так оно и есть».

«Это и есть тактика? — осведомился Ласковин. — Каверзный трюк?»

«В общем — да. Не опережать напором, а опережать напор. Пусть противник промахнется не потому, что тебя уже нет, а потому, что тебя еще нет. И не будет! Посмотри, как чемпион (чемпионом Зимородинский называл Большого Сэнсэя) своих натаскивает. Техника, резкость, растяжка — все вспомогательное. Главное, они знают не только, где сами будут стоять через полсекунды, они знают, где противник будет через эти самые полсекунды. Потому что сами его туда приведут. Они знают, что будет, и могут решить: преподнести сопернику сюрприз или повременить. Они вправо, и противник вправо. Как на веревочке. Вот это — тактика. Когда ты думаешь, что ведешь, а ведут тебя. Не удар поставить, не в шпагат посадить или научить прыгать на два метра, как Варама! Маленьким, коротеньким движеньицем, пальчиком мыльный пузырь проткнуть — пф! — и иппон! Но перед этим пузырь нужно надуть и расположить должным образом. Это — тактика. И этому учат индивидуально! И не всех. Потому что не каждого научить можно. Тебя вот — нельзя. Но если уж научишь… Сам видел, как чемпионовы „зеленые“ да „синие“ итальянцев, „черных поясов“, делали. Или японца прошлогоднего. А какая техника у японца! Этих „голубых“ в ката рядом поставь — позор, да и только. А кумитэ выиграли. Все пятеро. Потому что их учат с противником работать. А лучше — с несколькими. Специфика стиля».

«Я бы этого японца тоже положил, — сказал тогда Андрей. — Значит, тех „синих“ научить можно, а меня нельзя?»

«Этому — нельзя. Тебя иначе учить надо, поэтому и не отдал тебя чемпиону. Он — чувствует, а я — вижу!»

«Хочешь сказать, ты его сделаешь в кумитэ?» — подкусил Ласковин.

Зимородинский ответил не сразу. Но ответил.

«Помнишь, Ласка, Минкевич нам давеча байку рассказывал? Про корейца?»

«Меня не было, — сказал Андрей. — Я зачет сдавал».

«Так послушай. Поучительно это. О том, как один большой и сильный „черный пояс“, очень большой и очень сильный, работал кумитэ с гостем, маленьким таким корейцем. Этот — под два метра, вес соответствующий и мастер — дай Бог. Пятерых таких, как ты, на татами растер бы и не заметил.