Я – инквизитор

— Разве мы не помогаем? — удивился хозяин. — Хворым, обездоленным…

— Горе мое! — воскликнул Игорь Саввич. — Да, да, надо помогать! И хворым, и обездоленным надо! И накормить людей надо, чтоб за тушенкой к еретикам не бегали! Но ведь сказано же святым человеком, тезкой твоим, Серафимом: кто к Богу в беде приходит, тот и уйдет, как полегче станет.

— Добро, — сказал отец Серафим. — Сам что посоветуешь? По Божьи-то всех накормить надо, а ведь всех — никак!

— Вот тут ты прав, — согласился отец Егорий. — Но и неправ. Я свою паству кормлю. Не хлебом — Словом.

А хлебом они уж меж собой поделятся. А не поделятся, так я с ними и отвечу. На Суде Всевышнего отвечу, когда с детьми моими духовными пред Господом предстану!

— А с ересями — как? — спросил отец Серафим. — Забыть?

— То же самое. Все зло искоренить — нам не по силам. Посему и дано понятие: есть заповеди, есть грехи тяжкие, есть — смертные, а есть и полегче. А вот кто от Бога отрекся, паче того Дух Святый похулил — пощады нет!

— Это еще признать надо, кто — заблудший, а кто — отрекся! — возразил отец Серафим.

— Можно признать! — заявил его гость. — Можно! С Божьей помощью!

— А ты бы взялся? — быстро спросил отец Серафим. Видно было: давно он уж ищет повод задать этот вопрос.

— Что «взялся»? — не понял сначала Игорь Саввич.

— Признать. И покарать.

Отец Егорий задумался на мгновение, потом засмеялся:

— Шутишь, да?

— А если не шучу? — Отец Серафим улыбнулся.

— Назвался груздем… — пробормотал отец Егорий. — Ан можно и получше найти!

— Вот-вот, — отец Серафим покачал головой. — Критику разводить — это пожалуйста! Нет, ты мне скажи: признал бы слугу сатаны или нет?

— Признать бы, может, и признал, — подумав, ответил Игорь Саввич. — С Божьей помощью. Они ведь нынче и не таятся.

— Иные — да, а иные — иначе, — вставил отец Серафим.

— Признал бы — да, а вот карать? — Отец Егорий поскреб волосатую щеку. — Нет у меня, слава Богу, власти такой — карать! А то…

— А то — что?

— А то иной раз не удержался бы! — усмехнулся Потмаков. — Согрешил бы. Хоть и знаю, что не в том сила священника православного, коему не бить, а вразумлять подобает. Вот служба Апостольская! — заключил с удовольствием, как человек, удержавшийся от искуса. — Иное же — тяжкий грех!

— Вот-вот, — словно бы раздумывая, а на самом деле подначивая своего гостя, произнес отец Серафим. — В ком сила есть, тот согрешить боится, паствы своей держится, прихода. Но проворна вражина: пока добрый священник, греха боясь, десять заблудших вразумит, тысяча иных к сатане уйдет!

— А сам ты — как? — медленным, напряженным басом произнес Игорь Саввич.

— Борюсь, — коротко ответил отец Серафим. — И не я один.

— И что же?

— Трудно! — И устремив взгляд на отца Егория: — Ты нам нужен, брат! Ты — Богом отмеченный! Доброе дерево по плодам узнается, а дела твои — верные. Сила в тебе есть. И здесь тебя не знают, так что и руки твои будут развязаны. А вот решишься ли оставить все, что по сану положено, паствы своей уважение, славу пастырскую да еще грех на душу взять: силой силу отвесть?

— Ну, бесов гнать — христианину не грех, — проворчал отец Егорий. — Но как ты себе видишь: буду я, что ли, с дубиной ходить и головы мозжить сатанистам?

Образ этот Потмакова даже развеселил, и он хохотнул, хлопнув себя по колену.

— Нет, — не разделив его веселости, возразил отец Серафим. — Будешь ты вроде судьи над тем, на кого тень падет. Сам-то я не могу, — сказал он скромно. — Я ведь и не монах даже. Не зря ж и Церковью нашей подобные тебе правят.

— Не зря, — не уловив лести, согласился отец Егорий. — И ты, выходит, хочешь меня инквизитором сделать?

— Ну… — Хозяин усмехнулся. — Инквизиторы — это у латинян! У нас — иное. Так что ни мир, ни Церковь о подвиге твоем не узнают. И хвалы не вознесут. А труд тяжкий. Может, и дубину взять придется. Бог знает. Так что, если скажешь «нет», пойму.

— Соблазняешь меня?

— Может, и соблазняю, — согласился отец Серафим. — Знаю, что подвиг сей — тебе по духу!

— Переоцениваешь, — пробормотал отец Егорий, но растрогался. Мнением друга своего издавна дорожил. И верил ему, потому что был крепок в привязанностях не по времени, которое иной раз полностью меняло людей.

— А как же паства моя? — спросил все же, почти уж решившись.

— Преемника, брат, мы тебе подберем такого, что одобришь, человека достойного, не стяжателя, чтоб труд твой не растратил, а приумножил. И с иереем твоим — поможем. Чтоб отпустил тебя по причине важной, но… — подняв палец, — не той, что истинна. Время ныне для Церкви трудное, не каждый нас поймет, а многие и осудят!

— Преемник у меня свой есть, слава Богу. Но я еще не сказал «да»! — напомнил отец Егорий.

— Скажешь, — уверенно произнес хозяин. — Да я и не тороплю. Обсудить главное и сейчас можно. На нет — и суда нет.

— Нужно мне и внешнее дело иметь, — сказал Игорь Саввич. — Общину, допустим, вроде той, что дома у меня. Благотворительность тоже.

— Это неглупо, — согласился отец Серафим. — Но вот средства…