Я – инквизитор

Игорь Саввич вскочил, опрокинув стул. В неизвестно откуда взявшемся на кухне просторном кожаном кресле, небрежно закинув ногу за ногу, преспокойно сидел он сам, Игорь Саввич Потмаков. Только не в спортивном трико, а в отлично сшитом сером костюме в тонкую черную полоску.

— Что? — спросил ошарашенный отец Егорий.

— Да? — вежливо откликнулся двойник, покачивая острым носком туфли.

— Ты сказал: пока он живет.

— Ах, это? — Двойник негромко рассмеялся. — «Разве вы не знаете, братие, — ибо говорю знающим закон, — что закон имеет власть над человеком, пока он жив?» Послание к римлянам святого Апостола Павла, глава шестая, стих первый.

— Глава седьмая, — машинально поправил отец Егорий, и двойник вновь вежливо рассмеялся.

У него был приятный смех, и при всем своем сходстве он не был точной копией отца Егория. Волосы его были аккуратно подстрижены и не тронуты сединой, борода тоже без проседи, короткая и ухоженная, а кожа лица гладкая и загорелая, отчего он казался лет на десять моложе отца Егория. В дополнение ко всему на переносице двойника удобно сидели элегантные очки с чуть задымленными стеклами.

— Ты — бес? — напрямик спросил отец Егорий. Двойник рассмеялся в третий раз.

— Это ты — бес, — сказал он дружелюбно. — Я же — человек! — И отстучал пальцами на носке туфли пару тактов «Рондо в турецком стиле».

— И как же звать тебя, человек? — тоже усмехнувшись, но отнюдь не добродушно, поинтересовался отец Егорий.

— Потмаков Игорь Саввич. А если покороче — господин Потмаков.

— Ну, ну. — Отец Егорий поскреб волосатый затылок. — И за каким лешим ты, господин Потмаков, припожаловал?

Двойник встал и легким шагом пересек кухню, расточая запах дорогого одеколона. Ростом он не уступал отцу Егорию, но двигался быстрей, пружинистей. И фигура у него была стройной, без обозначившегося живота. Хотя, может быть, дело было в костюме.

— Мы, настоящие люди, — произнес двойник глубоким баритоном, — склонны думать о вас, сотворенных, с пренебрежением. Когда я говорю «мы», то, разумеется, имею в виду и себя. — Двойник, остановясь, качнулся с носков на пятки и обратно, поправил и так безукоризненно уложенные волосы и снова заходил от стены к стене. Кухня была ему явно тесна. — Но,— продолжал двойник, — презрение не кажется мне чувством, достойным культа. Поэтому я здесь. И беседую с тобой как с равным.

— Изыди, сатана! — сказал отец Егорий и перекрестился.

Двойник не исчез, но улыбаться перестал. Шагнув к отцу Егорию, он снял очки и заглянул тому прямо в глаза.

— Сатана — тут! — сказал он спокойно и постучал пальцем по лбу отца Егория.

Тот оттолкнул двойникову руку, но двойник тут же быстро потрепал его по волосатой щеке и строго произнес:

— Будет туго, скажи: «Власть Господня!»

— Да кто ты? — гневно вскрикнул отец Егорий.

— Я ангел твой, дурак! — проговорил гость насмешливо и, отпустив отцу Егорию в лоб щелчка, исчез.

А в сенях пискнула дверь, и на кухню вошли двое.

«Ну вот, — подумал отец Егорий с некоторым даже облегчением. — Теперь — все!»

Людей на своем веку Игорь Саввич перевидал всяких и потому безошибочно признал посетителей. И угадал: слова бесполезны.

Тот, что помоложе, сразу подступил к отцу Егорию, схватил за бороду татуированной клешней и, не произнеся ни звука, треснул в висок.

Кровь Игоря Саввича вскипела. Ростом и силой он превосходил обидчика, и хотя давно уж не дрался на кулачках, а за себя постоять когда-то мог. Пудовый его кулак с широкого замаха нацелился в криво сросшуюся переносицу. Но недруг не отступил, даже бороды не выпустил, просто отклонился в сторону, чтобы кулак отца Егория прошел мимо рябой щеки. Отклонился и… Игорь Саввич согнулся пополам от боли, получил еще раз, коленом в лицо, и обеспамятел…

…чтобы очнуться от ужасной муки, пронзившей до самых костей!

Отец Егорий задергался, закричал, захрипел, закашлялся от едкого духа сожженных волос, разлепил веки и узрел около своего лица докрасна нагретую кочергу. А за ней — пустые глаза и ящеричий безгубый ротик.

Ожог на груди полыхал болью. Игорь Саввич даже не сразу ощутил, что руки его до хруста заломлены назад.

— Деньги, старик, — сказал безгубый. — Отдай деньги или умрешь!

— Нет у меня денег! — прошептал отец Егорий. — Монах я…

— Есть! — сказала ящерица, поднеся к его носу пышущий жаром металл. — Есть, мы знаем. И тебе они не нужны!

— Нету, — прошептал Игорь Саввич, прикрывая глаза от близости раскаленного железа.

— Дом покупаешь, — выдохнул ему в ухо второй. — Значит, есть! Копец, жги!

— Есть! — прошипела ящерица, оскалив золотозубый рот.

Конец кочерги с шипом прижался к скуле отца Егория.

Он закричал, задергался, забил ногами.

— Деньги! — прямо в ухо — тот, что держал. Снова зашипела кочерга.

— Нет… — уже без голоса хрипел Игорь Саввич. Он провалился в беспамятство, выныривая от страшной боли, опять теряя сознание…

— Деньги! — вопил тот, что сзади.

— Нет! — сипел отец Егорий под шип сжигаемого мяса.

Вдруг стало тихо, и в наступившей тишине равнодушный голос произнес:

— Погоди, Копец. Инструмент остыл.