Я исчезну во тьме. Дело об «Убийце из Золотого штата»

«В обеденный перерыв я задумался над определением слова “веский”», – объявил он в ходе судебных слушаний по делу Олсипа. А по поводу противоречащих друг другу вариантов изложения фактов в этом деле сказал: «Мало-помалу все начинает разворачиваться, как длинный ковер перед отелем».

Но то, что было принято за косноязычие Ханауолта, таило в себе бомбу. Анонимные осведомители посоветовали ему покопаться в прошлом духовника. Там он нашел историю десятилетней давности, облетевшую страну от Индианы до Вашингтона, – о том, как этот священник странным образом добивался защиты полиции и пытался вмешаться в ход следствия. Сержант Гэри Адкинсон, один из ведущих следователей по делу Смитов, предвкушал, что показания духовника расставят все по своим местам, и сжался, услышав, как злорадно Ханауолт разоблачал самого священника. После того как священник заявил, что его жизни грозит опасность, поскольку он выдал Олсипа, полицейское начальство снабдило его рацией. Однажды днем по рации полицейские услышали перепуганный, срывающийся голос священника: «Он здесь! Он на меня напал!» Совершенно случайно Адкинсон в этот момент находился на перекрестке улиц Телеграф и Виктория, на расстоянии всего одного квартала от дома священника, и поспешил к нему. Священник стоял в дверях дома, с глупым видом прижимая рацию к груди, и был явно ошеломлен, увидев Адкинсона так скоро.

– Он убежал, – пробормотал бывший духовник Олсипа.

В заключительной речи Ханауолту удалось придать месту преступления вид сюрреалистической картины, похожей на дело рук скорее чужака-психопата, нежели знакомого Смитов. Он упомянул и связывание жертв шнуром от портьер, и сокрушительные удары по их головам поленом, и отсутствие какого-либо света во всем доме, указывающее, что преступление совершалось в кромешной темноте. А еще – окно в ванной. Через него просматривалась вся спальня. В нескольких ярдах от окна находилась поленница, откуда убийца прихватил полено длиной в двадцать один дюйм.

После предварительного слушания прокурор округа Вентура освободил Джо Олсипа за недостатком оснований для содержания под стражей. Следственная группа вернулась к тому, с чего начала. Мнения в ней разделились. Одна половина считала, что убийца знал Смитов, вторая – что имело место непреднамеренное убийство на сексуальной почве. Несколько лет дело Смитов пролежало на полке в общем кабинете следователей; по прошествии десятилетия его отправили в подвал к вещдокам.

Ларри Пул объяснил полицейским Вентуры, что в управлении шерифа округа Ориндж хранится нераскрытое дело о серийных убийствах, в котором фигурируют четыре жертвы и имеется явное сходство с делом Смитов. И попросил прислать все материалы судебной экспертизы по этому делу в криминалистическую лабораторию округа Ориндж. Посылку из Вентуры вскрыла Мэри Хун, внутри нашлась только пара предметных стекол. У Мэри упало сердце. Ватными палочками, с помощью которых брались образцы на месте изнасилования, проводили по предметным стеклам, так как с ними было проще изучать сперму под микроскопом. И, как правило, использованные палочки прилагались к стеклам. Криминалист всегда стремится работать с как можно большими объемами биологического материала.

Семнадцатого февраля 1998 года Пул получил отчет от Хун. Ей удалось провести ДНК-профилирование по образцам спермы с предметных стекол. Лаймана Смита из списка источников спермы можно было исключить.

ДНК-профиль совпал с профилями по делам Харрингтонов, Виттун и Крус.

Кое-кто из наиболее опытных сотрудников полиции Вентуры отказался поверить услышанному. У детектива Расса Хейза, одного из ведущих следователей по делу Смитов, взяли интервью для одного из выпусков «Материалов нераскрытых дел»[38], вышедшего в эфир через несколько лет. «Я был совершенно ошеломлен», – сказал он, вспоминая результаты ДНК-дактилоскопии, и покачал головой, демонстрируя недоверие к технологиям, свойственное консервативно настроенным представителям старшего поколения.

– Я не мог в это поверить, – говорил Хейз. – И не верил.

Хейз вспомнил свою гипотезу о том, что убийца стоял за окном ванной с северной стороны дома, откуда видел спальню Лаймана и Шарлин, и его привело в ярость увиденное – скорее всего, акт интимной близости.

– Я решил, что это хорошо знавший их человек. Он заглянул через окно в их спальню и увидел нечто, из-за чего настолько рассвирепел, что ворвался к ним в дом и сделал то же, чем занимались они.

Вероятно, Хейз был прав насчет местонахождения за окном. И насчет ярости. Но не насчет близкого знакомства. Шарлин Смит, к своему несчастью, стала для преступника лишь очередной заменой чувственных, насмешливых женщин – матери, школьной подружки, бывшей жены, – которые неодобрительным кольцом выстраивались вокруг него в его грезах наяву. Какофония их презрения всегда ставила его на колени, жест, которым он схватил полено, выражал возбуждение, переродившееся в ненависть, и был суровым приговором, вынесенным единственным судьей – его извращенным разумом.