Я историю излагаю... Книга стихотворений

Надо привыкнуть к музыке за стеной,
к музыке под ногами,
к музыке над головами.
Это хочешь не хочешь, но пребудет со мной,
с нами, с вами.

Запах двадцатого века — звук.

Каждый миг старается, если не вскрикнуть —
         скрипнуть.
Остается одно из двух —
привыкнуть или погибнуть.

И привыкает, кто может,

и погибает, кто
не может, не хочет, не терпит, не выносит,
кто каждый звук надкусит, поматросит и бросит.
Он и погибнет зато.

Привыкли же, притерпелись к скрипу земной оси!

Звездное передвижение нас по ночам не будит!
А тишины не проси.
Ее не будет.

Наследство

Кому же вы достались,
онегинские баки?
Народу, народу.

А гончие собаки?

Народу, народу.

А споры о поэзии?

А взгляды на природу?
А вольные профессии?
Народу, народу.

А благостные храмы?

Шекспировские драмы?
А комиков остроты?
Народу, народу.

Онегинские баки

усвоили пижоны,
а гончие собаки
снимаются в кино,
а в спорах о поэзии
умнеют наши жены,
а храмы — под картошку
пошли

и под зерно.

«Цветы у монумента. Чьи цветы?..»

Цветы у монумента. Чьи цветы?
Кто их принес? Народ или начальство?
Я проявляю дерзость и нахальство
и спрашиваю: чьи цветы?

Конечно, Пушкин любопытен был,

ему занятно, что эстетский пыл
проявлен по решенью Моссовета
(А что такое Моссовет? —
безмолвно любопытствует поэт,
приемля подношенье это).

Но трогательнее тот неловкий дар,

в котором красных роз сухой пожар
горит из банки огуречной
не долговечною любовью — вечной!

«Поэты малого народа…»

Кайсыну Кулиеву

Поэты малого народа,
который как-то погрузили
в теплушки, в ящики простые
и увозили из России,
с Кавказа, из его природы
в степя, в леса, в полупустыни, —
вернулись в горные аулы,
в просторы снежно-ледяные,
неся с собой свои баулы,
свои коробья лубяные.

Выпровождали их с Кавказа

с конвоем, чтоб не убежали.
Зато по новому приказу —
сказали речи, руки жали.
Поэты малого народа —
и так бывает на Руси —
дождались все же оборота
истории вокруг оси.

В ста эшелонах уместили,

а все-таки — народ! И это
доказано блистаньем стиля,
духовной силою поэта.
А все-таки народ! И нету,
когда его с земли стирают,
людского рода и планеты:
полбытия
      они теряют.

Институт