Я историю излагаю... Книга стихотворений

Злые собаки на даче.
Ростом с волка. С быка!
Эту задачу
мы не решили пока.

Злые собаки спокойно

делают дело свое:
перевороты и войны
не проникают в жилье,
где благодушный владелец
многих безделиц,
слушая лай,
кушает чай.

Да, он не пьет, а вкушает

чай.
За стаканом стакан.
И — между делом — внушает
людям, лесам и стогам,
что заработал
этот уют,
что за работу
дачи дают.

Он заслужил, комбинатор,

мастер, мастак и нахал.
Он заработал, а я-то?
Я-то руками махал?
Просто шатался по жизни?
Просто гулял по войне?
Скоро ли в нашей Отчизне
дачу построят и мне?

Что-то не слышу

толков про крышу.
Не торопиться
мне с черепицей.
Исподволь лес не скупать!
В речке телес не купать!
Да, мне не выйти на речку,
и не бродить меж лесов,
и не повесить дощечку
с уведомленьем про псов.
Елки зеленые,
грузди соленые —
не про меня.

Дачные псы обозленные,

смело кусайте меня.

Спекулянт

Барахолка, толкучка,
здоровенная кучка
спекулянтов, людья.
В поисках ботинок здесь и я.

Что там продают? Что покупают?

Что хулят и хают?
Как людьё обводит спекулянт,
этот мастер, хам, нахал, талант?

В черном шлеме, проданном танкистом.

Собранный. Не человек — кистень.
Вот он тень наводит на плетень,
вот он выпускает бюллетень
слухов. Вот — сосредоточен, истов,

то сбывает заваль мужикам,

то почти неношенные брюки
покупает, хлопнув по рукам,
применив обман, и лесть, и трюки.

Вот он у киоска у пивного

с кружкой рассуждает снова.

Я его медальное лицо,

профиль, вырезанный на металле,
не забуду. — Ну, чего вы стали?
Или: — Посмотрите бельецо.

Или: — Что суешься, ты, деревня,

нету у тебя таких деньжат!
Или: — Что за сапоги, сержант? —
Точно расставляет ударения.

Года два тот голос раздавался.

Года два к нему доходы шли.
А потом куда-то задевался:
барахолку извели.

«Скользили лыжи. Летали мальчики…»