Я из будущего

Возвращаясь, я заметил цепочку окруженцев, идущих в село, и местного милиционера, что их встречал на околице. Там среди бойцов было несколько раненых, и один серьезно, судя по тому, что его на носилках несли. В селе был фельдшерский пункт, я его видел. Если чего не хватает, помощь вызовут, телефонные провода в селение заходили.

Вернувшись к обеду в сторожку, я все овощи всыпал в ту нишу на пороге. Как раз хватило, чтобы все убрать. Дальше просто, сварил рыбного супа. Почистив картошки, отмыл ее, нарезал и бросал в котелок с уже булькающей водой. Туда лук, ну и вывалил одну банку рыбных консервов. По запаху очень неплохо. Пару горошин перца и лавровый лист бросить я не забыл, как и посолить. Отличный суп вышел. Пообедал остатками уже зачерствевшего хлеба. Остальное убрал, оставив на столе. Хватит на вечер, все сразу я не съем.

До вечера я занимался своими делами, после чего лег на расстеленное на нарах одеяло, под него было сено подложено, и спокойно уснул. Дверь я закрыл на задвижку изнутри, но Лидия продолжала меня охранять.

Следующие два дня я занимался тем же, готовился к долгому ожиданию в этом лесу, фиг его знает, когда работорговцы появятся над этой стороной планеты. Лидия их пока так и не зафиксировала.

Фронт все же рухнул и, судя по гулу артиллерии, немцы ушли глубоко в тыл к нашим и продолжали дальше уходить. Мы остались глубоко в тылу у немцев. На первый день я развлекался охотой, забил кабана, часть мяса закоптил, да там и было немного, а большую часть отнес в село. Немцев еще не было, так что деревенские охотно обменяли мясо на картошку, лук и, главное, пару матрасов, подушку и пару одеял. Палюсь перед местными, ну да ладно, это мой лес.

За эти пару дней раза три на мою сторожку чуть не натыкались окруженцы. Их тут много шлялось, шли в основном в сторону своих. Приходилось пугать, чтобы они обходили мое временное жилище по большому кругу. Форма пехотинца вермахта срабатывала всегда. Орал: «Хальт!» – и те уносились прочь, думая, что наткнулись на охранение стоявшей на отдыхе немецкой части. Так что за это время ни одного окруженца рядом со сторожкой так и не появилось. Местные тоже тут не мелькали.

На пятый день меня скрутила скука. Я уже все окрестности оббегал, изучая, пару раз на кроликов охотился. Нашел целый выводок в лесу, видимо сбежали или кто-то выпустил, вот и развелись. Крольчатина пошла на ура, но все равно скучно, да и окруженцы почти перестали появляться в сфере моего внимания и контроля территорий. Вот в селе ситуация интереснее была. Местная власть сбежала, как раз когда я кабана менял на то, что мне было нужно. Теперь властью стал староста. Все по классике, как и положено, пастух из бывших раскулаченных по решению оккупационной власти стал главой поселения. То есть из обворованных государством крепких хозяйственников. Вот кого, кого, а таких раскулаченных я понимал. Тут горбатишься ни свет ни заря, поднимая свое хозяйство, и все ради чего? Чтобы красные идиоты развалили из-за незнания сельское хозяйство по всей стране и, чтобы спасти ситуацию, обратили внимание на таких вот людей, объявив их кулаками и грабя. Это, конечно, частично спасло от голода. Но не умерли от него одни, умерли другие, например, дети этого раскулаченного пастуха. Так что его стремление и злость я понимал, очень хорошо понимал и… даже одобрял. Добро всегда накажет зло, поймает и с особой жесткостью казнит.

С революции, привыкнув к грабежам, убийцы и воры продолжили делать то, что умели и к чему привыкли, так как ничего больше не хотели уметь. За что я уважал Сталина, так это за то, что он их большей частью перестрелял и пересажал, и правильно сделал. Сейчас к власти, конечно, приходили другие, но честно говоря, они мало чем отличались от прежних, так что выходить с ними на связь я не буду, даже в крайнем случае. Вообще не буду. От идиотов, бандитов, воров и других преступников, которые почему-то сидят не на зонах, а в кабинетах секретарей, нужно держаться подальше. Уж поверьте мне.

К советскому народу я особых негативных чувств не испытывал, в большинстве своем это честные, хорошие и в чем-то наивные люди, и ими, как ни пошло это звучит, управляют те, кто делать этого не должен. Но они это делают, скрывая свои ошибки и отправляя тех, кто о них знает только плохое, в Сибирь, на поселения или на многочисленные зоны. Всех недовольных, всех, кто проявил неблагонадежность к советской власти. Ведь она непоколебима и чиста, как белый снег. Тьфу на них, накипело.