Я из тех, кто вернулся

– Хотя вряд ли тебе, Осень, наградной подпишут в политотделе. Запамятовал. Диалогия у тебя не та. Не ихняя. Хотя мне такая диалогия больше нравится… Жизнь положить за друга своего! Вот это настоящая диалогия!.. Кстати, где это наш второй пулеметчик? Где вечно кипящий Эльдарчик? Что-то давно не слышно этого крутого парня…

Богунов обвел всех шутливым взглядом, и недоуменно вытянулась его круглая медная физиономия.

– Не по-онял… Где этот Касымов? Что еще за хренотень?

Солдаты обеспокоенно переглянулись. Нахмурился Шульгин, недовольно прикусивший губы.

– Кто видел Касымова последним? – спросил он глухо севшим голосом.

Солдаты разводили руками.

– Когда окапывались в начале плато, он сзади меня сопел, – отозвался Матиевский, – тоже окапывался живой и здоровый, как бульдозер…

– Может, зацепило его позже, – предположил кто-то сочувственно.

– Может, уби-ило… – раздался чей-то вздох.

– Где он окапывался, Матиевский? – спросил Шульгин и решительно развернулся в обратную сторону. – За мной, быстро…

Матиевский закинул винтовку за спину, и вся группа поспешила за ним, встревоженно галдя высокими мальчишескими голосами.

Ровики их неглубоких окопчиков, вырытых наспех под пулеметным огнем, виднелись в полукилометре, но страшной тишиной веяло от них…

– Э-эй, Касы-ымов… Эльда-ар, – кричали солдаты наперебой, спотыкаясь в спешке о борозды распаханной земли.

Каждый на мгновение представил себе худшее, и омрачились выражения недавно еще счастливых лиц.

Они нашли Касымова в самом дальнем окопе, почти заваленным осыпавшейся с бруствера землей. Он лежал на своем пулемете, так и не выставив его из окопчика для стрельбы. Правая рука, согнутая в локте, упиралась в холодный желтый лоб.

Шульгин проворно спрыгнул в окоп. Бережно склонился над бесчувственной глыбой Касымова. Взялся за уткнувшееся в землю плечо, с трудом перевернул тяжелое грузное тело на бок. Касымов вяло завалился на мягкую рыхлую глину, дернулись толстые складки на щеках, и вдруг тяжелый вздох изменил безликое выражение его лица, и появилась на нем недовольная брезгливая гримаса.

– Да он спит, – догадался кто-то и коротко заматерился, – вот душара…

– Спит младенческим сном, – подтвердил Шульгин, продолжая вглядываться в набрякшее сонным недовольством лицо.

– Касымов, подъем! – вдруг резко выкрикнул лейтенант.

– Вставай, скотина, – загудели взволнованные голоса.

– Совесть потерял окончательно…

– Вот это жучара…

Касымов лениво разлепил сонные глазки, поднял затекшую руку, обводя всех недоуменным взглядом. Постепенно взгляд его осмыслился, и он вдруг понял всю нелепость и щекотливость ситуации, в которой оказался перед группой, осыпаемый гулкими возгласами возмущенных товарищей.

Тяжелой злобой загорелось вдруг его вялое лицо. Сузились черные злые глаза. Пулеметчик рывком приподнялся на одно колено, угрожающе сжал свои огромные кулаки.

– Да пошли вы все, – взорвался Касымов с бранью, – плева-ать я хотел на вас, понятно…

Поднялась над землей огромная фигура, нависла над Шульгиным. Касымов сделал шаг навстречу командиру, будто надеясь испугать его своей рослостью, дернул дюжим плечом, и вдруг взлетела по кривой тяжелая касымовская рука. И так же неожиданно для него молнией развернулся Шульгин, автоматически хлестко ответив на удар коротким встречным прямым. От этого удара качнулась назад голова Касымова, руки разлетелись в стороны, весь он испуганно обмяк и в следующее мгновение взревел истошным жалким голосом. Все болезненное унижение последних дней прорвалось в этом жалостном вое, смешавшись с малознакомой ему резкой физической болью. Он обнял руками багровое лицо и закачался с тягучими причитаниями.

– Никто не би-и-ил Касымова, – всхлипывая, ревел он надсаженным басом, – папа пальцем не бил, мама не бил, никто не би-и-ил…

Сквозь пальцы Касымова, сжимавшие лицо, потекла вдруг обильная водянистая кровь. Она стекала под ноги частыми каплями, оставляя на пыльном солдатском бушлате бурые полоски.

Солдаты с растерянностью переводили взгляды то на качающуюся гигантскую фигуру пулеметчика, то на побледневшего лейтенанта.

– Не-е ви-ижу, – истерично рыдал Касымов, отрывая от лица руки и пытаясь глядеть сквозь кровавую пелену на потемневшее небо, – я ничего не ви-ижу…

Он размахивал окровавленными руками, размазывая кровь еще больше, и страшно было смотреть на его согнутую окровавленную фигуру, на исказившееся мукой лицо и кровавое месиво в черной глазнице правого глаза.

– Что здесь происходит? – раздался вдруг резкий оклик за спинами шульгинских солдат, и, грубо проталкиваясь через солдатские спины, ворвался в узкий круг раскрасневшийся в гневе капитан Шкловский. – Немедленно доложить мне, что происходит? Лейтенант Шульгин, докладывайте! Теперь вы уже от меня ничего не скроете…

– Я избил подчиненного, – доложил Шульгин бесцветным равнодушным голосом, поведя плечами, и сползла с плеча выгоревшая лямка автомата.

– Та-ак… – протянул Шкловский засвистевшим голосом. – Случилось наконец-то. Я все-таки поймал вас за руку. Во-от они – проявились неуставные замашки. Вы-ышли боком, наконец.