Я из тех, кто вернулся

Второй вертолет, неотрывно шедший в дымовом шлейфе, перед самым взрывом дал резкий крен в сторону и успел оторваться от страшной, несущей неминуемую смерть взрывной волны. Эта волна только тряхнула борта, оторвав десант от переборок, сбив людей с ног. И осталась беззащитной серебристая воздушная стрекоза в нескольких сотнях метров от беспощадного ДШК.

И вновь поступил умно многоопытный летчик. Вместо того чтобы набирать спасительную вроде бы высоту, уходить в недосягаемое голубое пространство, медленно поднимая вверх тяжелое нагруженное брюхо, он направил машину камнем к земле, заваливая ее то на один борт, то на другой. Тяжелые пули ДШК расстреливали только иссеченный винтами воздух. Земля летела навстречу с ужасающей быстротой. Перед самой высадкой летчик, дежуривший в салоне, открыл рывком десантный люк и большим пальцем решительно ткнул вниз.

Шульгин понял решение экипажа. Обычная высадка десанта под прицельным огнем душманов была невозможной. Остановившийся, зависший для посадки над землей борт расстреляли бы в одно мгновение. Взрыв топливных баков и боеприпасов мог бы разнести всю команду на куски. Поэтому десантироваться предстояло с летящего борта, несущегося над самой землей.

И Шульгин поднял руку вверх, призывая весь десант действовать по его примеру. Быстрым движением он сорвал с плеч вещевой мешок. Сжал его левой рукой. Вещевой мешок, оставленный за плечами, мог в прыжке перевесить тело, зависнуть над головой и ударить в затылок при приземлении. Правой рукой Шульгин сжал цевьё автомата. Подойдя к дверному проему, обернулся к десанту. Махнул автоматом по направлению своего прыжка. Не мешало в такой отчаянный момент напомнить, что прыгать с движущейся машины нужно только лицом в сторону движения.

Делай, как я!..

Шульгин выпрыгнул из вертолета в сторону, подальше от винтов, и понесся вниз, откинув от себя вещевой мешок. Приземлившись налегке с одним автоматом, он перевернулся через правое плечо, пропахал в пашне глубокую борозду и замер, стараясь быстрее прийти в себя, понять свое место в опасной круговерти боя.

Солдаты сыпались один за другим впереди него, а вертолет, замедливший свой полет, уже заметно вздрагивал от бивших в него пулеметных очередей. Было ясно, что целым этому борту из смертельной зоны не выйти, и Шульгин перевел взгляд в сторону, откуда летели пулеметные очереди.

Крупнокалиберный ДШК бил с соседнего хребта с 500-метрового расстояния, и Шульгин с удивлением заметил сооруженную вокруг него прочную каменную кладку, облепленную свежей глинистой землей. Больше сотни духов стреляли по вертолету и сброшенному десанту, надежно укрывшись среди каменных валунов. И шульгинские ребята, падавшие на пашню, как живые мишени в страшном тире, были бы их неизбежными жертвами, если бы не последнее решение командира их подбитого борта.

Он не бросил вертолет сразу. Не оставил смертельно раненную машину. Не отвернул в сторону, подальше от клокочущего огня. Заложив свою винтокрылую птицу в последний вираж, он вывел вертолет на гибельную прямую между двумя высотами, между укрытыми за камнями торжествующими духами и беззащитно выброшенным на пашню десантом. Весь летный экипаж по его приказу оставил борт через десантный салон, а командир подбитого вертолета пошел прямо в лоб в свою последнюю, смертельную атаку на обложенный камнями ДШК.

Он упрямо летел на черные валуны, охваченный дымом, вздрагивающий от гибельных очередей, кивающий от прямых попаданий, и тоже бил и бил по духам, вынося перед собой смертоносный боезапас.

Шульгин увидел, как рассыпались камни укрепления крупнокалиберного пулемета, как свалилась эта страшная машина с ножек своего станка, как выскочили из-под камней и бросились вверх по хребту духи и как врезалась крылатая стрекоза в черные валуны, безобразно смявшись и рассыпавшись на сотни мелких осколков. Так же знакомо блеснул огненный шар, и всю высоту душманов накрыло облако черного едкого дыма.

Страшен был этот последний удар. Обе высоты вздрогнули. Потемнело небо, пеплом покрылись облака… И долго-долго падали с небес искореженные куски металла.

Прямо перед Шульгиным вонзилась в землю смятая вертолетная лопасть. А душманская высота на мгновение замолчала, оглушенная, ослепленная, окруженная дымом, и этого непродолжительного затишья хватило шульгинским ребятам, чтобы зарыться в пашне, спрятаться в ней, накидав перед головой и вокруг себя холмы свежевырытой земли.

Шульгин забросал землей счастливо упавшую к нему вертолетную лопасть, врылся под нее и оказался за надежным бруствером, способным выдержать даже орудийный залп. Его КП в одно мгновение обрело замечательную неприступность, и теперь можно было спокойно позаботиться о связи с полком.

– Первый! Я Метель-один, прием! – раздался в эфире его позывной.

– Первый на связи… Слышим, сынок, что у вас происходит, – послышался среди эфирного шороха тихий и горький голос командира. – К вам на помощь уже поднят весь состав боевых вертолетов. А теперь докладывай о потерях, «Метель».

И повисла в эфире тоскливая траурная черная пауза.

3