Читаем Я изменилась навсегда полностью

Я изменилась навсегда

Ответ одной женщины: «Мы хотим находиться там, где мы можем быть в безопасности и свободными. Вы говорите нам об этом».

Другая женщина протягивает мне фотографию. «Это мой сын, которого убили талибы».

Вперед выходит женщина с дрожащим голосом и полными слез глазами. Ее имя, как и обещалось, хранится в тайне. Она боится за свою безопасность. Ее брат инвалид и больше не может работать и содержать семью из-за того, что его сильно избили талибы.

Другая женщина показала мне документ, и мне объяснили, что это был счет за четыре ружья. Это был налог, который она должна была заплатить для поддержки военных расходов. Ей пришлось продать все, что у нее было, чтобы заплатить Талибану, но этого все равно не было достаточно для покупки четырех ружий.

Женщина, которая была врачом, сказала, что однажды ночью талибы пришли в ее дом. Она убежала к соседям, но ее отца арестовали и посадили в тюрьму. Она одна. Она не знает, жив ли еще ее отец. Она также приняла христианство, и это еще одна причина того, чтобы бояться Талибана. Если это выяснится, она будет приговорена к смерти. За ней до сих пор охотятся. Ей приходится часто переезжать, чтобы ее не нашли. Хотя она в Пакистане, ей до сих пор грозит опасность быть убитой. Сотрудник УВКБ хочет знать, почему она не пришла в офис УВКБ. Они очень хотят поддерживать с ней связь.

Я узнала, что ни одна страна в мире не хочет помогать Афганистану из-за Талибана и очень сложно передать что-либо невинным, которые находятся в такой отчаянной нужде, минуя Талибан.

В комнату приглашают мужчину. Он хочет поделиться своей историей. Он привел в этот центр свою жену и детей, потому что они голодают. Мужчина тоже сильно дрожит, когда говорит. У него приятные глаза. К сожалению, белки ярко-желтые. Талибы сильно избили его. Его ноги частично потеряли чувствительность, а почки сильно повреждены.

Городские беженцы

Мы едем в трущобы рядом с автостанцией и фруктовым рынком. Здесь живут бедные люди, они могут жить за счет выброшенной (часто испорченной) еды.

Это очень печальный район, где широко распространена коммерческая сексуальная эксплуатация детей. Мне сказали, что дети продают свои тела за сумму, эквивалентную пяти центам.

Sach работает здесь, чтобы помочь детям. Многим из них всего по шесть лет. Они вовлечены в проституцию и подвергаются другому насилию.

Здесь есть и другие программы, пытающиеся информировать о правах ребенка.

Женщина говорит мне, что у многих матерей от шести до двенадцати детей, зарабатывающих проституцией. Эти родители отчаялись. У этих детей нет школьного обучения, нет детства, нет защиты.

Я вышла прогуляться. Между маленькими глинобитными домами грязные тропинки.

Я увидела девочку лет четырех, которая несла на голове большую груду дров. Очень многие другие маленькие девочки носят своих младших братьев и сестер на бедрах. Я замечаю, что у некоторых девочек явные кожные заболевания. Я прохожу мимо классной комнаты, в которой не горит свет. Во всей этой глинобитной деревне нет электричества.

Здесь никому не разрешается даже говорить о СПИДе. СПИД – запретная тема. Различные организации пытаются распространить информацию о СПИДе и ввести сексуальное образование.

Реабилитационный и учебный центр Sach

Сюда приходят женщины, которые будут переселены. Кто-то говорит, что они счастливицы. Их выбрали из-за сильной сексуальной эксплуатации и потому, что у них нет мужей.

Они получают круглосуточное медицинское обслуживание. Центр охраняет Brinks Security.

Женщины, занимающиеся этой программой, очень сильные. В них бросали камни, когда они предложили построить школу. Комнаты очень маленькие. Там в одной маленькой кровати могут спать два или три ребенка с матерью.

Одна из женщин, с которыми я познакомилась, получает психиатрическую помощь. Она была изнасилована и жестоко избита талибами. Она многого не помнит. У нее трое детей.

Я замечаю плакат на стене, рассказывающий о секс-торговле пропавшими женщинами и детьми.