Я качаю свою детку

Миссис Гринтоп сдержала свое слово, и на следующий день Гризельду отвезли к Прабабушке Кёфью в ее новые апартаменты в Приюте для престарелых - в ее новый дом, куда более старый, чем даже она сама. Много раз Гризельда проходила под древней аркой в квадратный садик, замкнутый стенами жилищ стариков и старушек, что сидели, греясь на солнышке, у своих последних в жизни дверей. В этом садике, залитом солнцем, было покойно и красиво. В каждом ромбе окна стоял свой горшок с геранью, или с петунией, или с настурцией, в каждую открытую дверь виднелся потрескивающий камин и заварной чайник на каминном выступе, у каждого старичка была своя трубочка, а у каждой старушки - фунтик с понюшкой табаку. Садик в центре двора был разбит на маленькие делянки для каждой пансионерки и для каждого пансионера. Молодой садовник полол сорняки на дорожках и подравнивал бордюры, а каждый старичок и каждая старушка сами копались в своих палисадничках. А тем, у кого были родные, дочери и сыновья помогали украсить делянку и возделать ее. Идя за миссис Гринтоп по дорожке, Гризельда уже думала, какой из палисадничков отведен ее бабуле, и решала посадить несколько стеблей горошка и кустик черной смородины на первые же сбереженные пенни.

Один-другой посетитель прогуливались вокруг, останавливаясь перемолвиться словом с наиболее интересным на вид пансионером. Приятного вида дама и умного вида джентльмен остановились у двери Эмили Дин, которая сетовала вслух.

Эмили Дин, в свои сто один год, долго была предметом гордости в знаменитом старом Приюте.

- Не верьте ей, - тараторила старая Эмили, глотая половину букв, - не верьте ни единому слову. Ей девяносто девять, и ни днем больше. Вы на зубы ее посмотрели? У нее их шесть, а у меня только два. И это она-то старше меня? Нет уж, сэр, нет уж, мэм. Шесть у нее, и два у меня. Все ясно, как божий день!

- Доброе утро, Эмили. Что за беда приключилась? - спросила миссис Гринтоп.

- Доброго утра и вам, мэм. Старая миссис Кёфью, в ней вся беда. Это ей-то сто десять лет? Девяносто девять, и ни днем больше. Здравствуй, Гриззи, ты пришла забрать свою бабку домой? Чем скорее - тем лучше.

Гризельда тоже так думала, но миссис Гринтоп лишь улыбнулась:

- Нет, Эмили, Гризельда просто пришла проведать свою бабулю и посмотреть, как ей здесь хорошо. - Потом она повернулась к даме и джентльмену, которых, как видно, знала:

- Ну, Маргарет, ну, профессор, а вы уже видели миссис Кёфью?

- Замечательная старушенция! - сказал профессор.

- А что я вам говорила!

- Девяносто девять, и ни днем больше, - прошамкала Эмили.

Приятного вида дама по имени Маргарет ласково посмотрела на Гризельду:

- А это ее маленькая правнучка, которая была больна? Миссис Кёфью всё нам про нее рассказала и про то, как она хорошо поет. Как ты теперь себя чувствуешь, моя милая?

Гризельда присела перед ней:

- Хорошо, благодарю вас, мэм.

- А ты споешь нам, Гризельда?

- Да, мэм, - шепнула Гризельда застенчиво, ведь на самом деле она пела лишь для своей бабули и для Малыша Ричарда.

- Как-нибудь в другой раз, - добавила миссис Гринтоп, к вящему облегчению Гризельды. - А сейчас нам надо идти к ее прабабушке. Они ведь не виделись три месяца. Не забудьте, мы ждем вас к обеду, Маргарет. Если придете пораньше, увидите, как мы купаем Ричарда.

Потом они пошли дальше по солнечной дорожке и остановились на углу, и там в своем собственном старом кресле-качалочке дремала у камина Прабабушка Кёфью. Больше Гризельда сдерживаться не могла. Она бросилась к ней и крепко обхватила свою бабулю руками, и миссис Кёфью открыла глаза и сказала:

- Здравствуй, Гриззи, вернулась, наконец? Что тебе наделали с твоими волосами?

- Их остригли, бабуля, когда я болела.

- Мне так не нравится, - сказала старая дама. - Что это они тебя остригли и меня не спросили. Сейчас мы пойдем домой?

- Ох, бабуля, - прошептала Гризельда.

Миссис Гринтоп опять пришла ей на помощь.

- Не сейчас, миссис Кёфью. А сейчас вы должны показать Гризельде, как хорошо и удобно вам здесь живется. Взгляни, Гризельда, твоя прабабушка здесь ну совсем как дома. И книги ее, и чайник, и даже цветы на окне - из вашего сада.

- И Белла, - воскликнула Гризельда, увидев свою куклу, выглядывающую из складок прабабушкиной шали.

- Да, вы заботились о Белле вместо Гризельды, не правда ли, миссис Кёфью?

- Белла себя хорошо вела, бабуля?

- Когда как, - сказала старая дама.

- Я принесла тебе мятные леденцы, бабуля.

Гризельда вложила бумажный пакетик в маленькую худую ручку, которая тотчас спряталась под теплой шалью. Вдруг глаза Прабабушки Кёфью сверкнули, и все личико сморщилось в ее лукавой милой улыбке.

- Ох уж эта Эмили Дин, - прыснула она.

- А что Эмили Дин, бабуля?

- Ревнует. Она была до меня самой старой. А теперь нет. Ей ведь только за сто перевалило, мошеннице. Ну да ладно. Пусть будет по ее завтра, когда ты возьмешь меня домой.

- Ох, бабуля, - прошептала Гризельда.

- Утром я буду готова, - сказала Прабабушка Кёфью, и вдруг, как малый ребенок или малый котенок, она уснула.