Я – хищная. Возвращение к истокам (СИ)

Почему я не задумывалась об этом раньше? Почему даже мысли не возникло, а ведь она должна была… первым делом…

Хауку нужна кровь. Кровь Херсира. И если он не найдет его самого, то отыщет его потомков в этом доме.

И никому уже не спастись, разве что…

– Ясновидцы умеют ставить защиту от охотника?

Гектор качает головой. Улыбка у него грустная, и сам ясновидец бледен, а ведь еще секунду назад на щеках пылал румянец – камин горит ярко и пышет жаром. Я даже свитер сняла. На скулах у старика пляшут тени, и кажется, его серый кен горит под кожей.

– Не ясновидцы. И не хищные. Но мы вместе – да. Для этого нужна смесь, и я готов поделиться.

Он говорит, но на лице его – обреченность. У него получилось бы скрыть, и навыки видны, только я научилась различать за эти годы. Гектор видел что-то, что не так радужно, как он хочет показать. Впрочем, мне он все равно не скажет.

– Я готов поделиться, – повторяет он, не сводя с меня серых, проницательных глаз. – Готова ли ты?

Я чувствую связь между нами. То, что всегда объединяло провидцев. Дар? Проклятие? На этой войне и не скажешь. Да и так ли это важно? Есть события, предотвратить которые нельзя.

Тогда я не знала, что в большой гостиной скади, заполненной полумраком, в тишине, нарушаемой лишь треском дров в камине, решалась судьба наших видов. Впрочем, для меня, как для песчинки в пустыне, части целого, это было вторично.

В гостиной скади Гектор увидел будущее, касающееся лично меня. Предназначение, о котором говорил Барт и о котором частично умолчал. То, о котором писал Гуди в книге Арендрейта.

То, которое не предотвратить.

Мою смерть.

На другой комнате для Андрея я настояла. И взгляд Эрика – недовольный, с вкраплениями рождающейся злости – выдержала. Скади удивились, конечно, но спорить не стали. Лишь молча качали головами и понимающе кивали шепоткам Лары – защитница с удовольствием делилась с соплеменниками воспоминаниями о моих похождениях.

Впрочем, мне было плевать. Лишь добравшись до спальни, я упала на кровать – как была, не раздеваясь, и провалилась в сон. Снился мне Хаук. В этот раз он не пугал, и вообще никому не угрожал. Стоял на горе молитв и всматривался вдаль – туда, где в закате предусмотрительно быстро скрылся Херсир, оставив ар и прошлую жизнь. Лицо охотника еще не хранило отпечатков страшных битв – гладкое, не испорченное шрамом, солнцем и ветрами, лицо молодого палача. И лишь глаза, зоркие и прищуренные глаза сокола, выдавали в нем убийцу.

А под утро мне приснилась Алла. Сильная амазонка в костюме из кожи, на поясе – короткий меч, на голове – повязка из темного хлопка. Она улыбалась пустыне в хельзе, а за ее спиной готовая драться выжидала армия хельинов. Был ли этот сон вещим? Я не знала и вряд ли когда-нибудь найду Аллу в хельзе.

Призрак Аллы мучил меня долго. Просыпаясь ночью, я утыкалась в пропитанную липким потом подушку и душила рыдания, рвущиеся из груди. В такие моменты кровать все чаще оказывалась пустой и холодной, Эрик возвращался под утро – усталый и задумчивый. Целовал меня в лоб и долго лежал, обнимая, а я замирала пойманной птицей с израненным крылом.

Мне не хватало его и почему-то казалось, подсознательно он все же винит меня в смерти Аллы. После похорон он долго стоял над ее могилой, забросанной белыми цветами. А когда мы уезжали, задержался – ненадолго, на несколько минут – у двух сглаженным временем холмиков, припорошенных снегом. “Божена” и “Эдмунд” гласили таблички.

Родителей Эрик так и не отпустил.

На следующий день в дом скади вернулись альва. Будто и не уезжали – заняли опустевшие после отъезда комнаты, и все встало на свои места. С альва в доме стало спокойнее. Возможно, ощущение надежности проснулось из-за прошлой войны, а может, из-за последней битвы с охотниками, когда Мирослав здорово меня поддержал.

Вопреки ожиданиям, хегни не съехали. Понемногу страх улегся, обстановка перестала быть нервной, и Филипп улыбался по утрам, встречая меня в столовой.

Андрей поправлялся быстро – кен охотника и ускоренная регенерация творят чудеса. Правда, комнату он покидал редко, все чаще сидел за книгами в старинном кресле у окна. Плед, томик Брэдбери и рассеянный, затравленный взгляд. И я приходила к нему трижды в день, приносила поесть и книги из библиотеки, а по вечерам садилась на подоконник и смотрела на улицу. Охотник все чаще молчал, много читал, мало и ужимисто улыбался и наверняка хотел сбежать из дома, наполненного хищными.

Бежать было некуда. Богдан не объявлялся, но ищейки скади уверенно утверждали: охотники в городе, их много и они затаились, выжидая удобного для нападения момента. Впрочем, у нас были защитные амулеты Альрика, летописи охотников, методично расшифровываемые жрецами, десять боевых заклинаний и личные записи Альрика с отчетами его безумных экспериментов.