Я - Хюррем! (СИ)

Неожиданно девушка замялась. Что такое?

-Хатун?! — от моего рыка язык у нее все-таки развязался.

-Повелитель при смерти, госпожа… Вас отравили одним ядом, но он еще не пришел в себя… лекари надеются только на волю Всевышнего… — на глазах Гюльнихаль блестели слезы. А я резко села и …

Как это — не пришел в себя?! А где он тогда?!!! Куда сбежала эта бородатая скотина, из-за которой я сама решилась отравиться, лишь бы попасть во времена османской империи?!!

Вдохнула, выдохнула и попыталась успокоиться. Ну и леший с ним. Найдется — сам отравится, вот тогда и побалакаем. А я сына видеть хочу!

-Где мой львенок? — откуда у меня эти противные интонации? Не иначе, от Сулика нахваталась. Гюльнихаль пискнула, что Мехмед у кормилицы и она сейчас же его принесет.

Я милостиво кивнула и запросила еды.

-Госпожа, сперва вас должен осмотреть лекарь!

-Я сказала — есть хочу!!

Это на меня так клиническая смерть повлияла, не обращайте внимания. Вот сейчас я покушаю, успокоюсь, увижу сыночка — и сразу стану прежней, вежливой до приторности султаншей.

Спустя полчаса я, наевшаяся и довольная, баюкала сына, убеждаясь, что не зря пошла на этот шаг. Ну его к лешему, этот бизнес, и Сулеймана с его властью туда же, здесь — мой ребенок! И это самое главное, что может быть.

Лекарша осматривала меня вдумчиво, но под конец сообщила, что угрозы здоровью нет. Посоветовала ближайшие пару дней больше отдыхать и усиленно питаться. И как-то так странно мне подмигнула. Я не обратила на это внимания.

В мои покои за следующие два часа набился весь царственный состав гарема: Хати, валидэ в траурной одежке, Шах-и-Хубан, которая приехала навестить маму, Гюльфем и даже пузатая, как пузырь, Махи. Все искренне радовались моему исцелению и по обычаю завалили меня подарками. Против подарков я не возражала. Вдоволь натетешкавшись с сыном, я отдала его няне и попросила отвести меня к Сулейману.

Может, я слегка и успокоилась, но бороду ему тишком повыдирать, пока никто не видит — моя святая обязанность!

Или я — не Хасеки Хюррем Султан!

Глава 42, в которой мы становимся свидетелями важного разговора между валидэ и Махидевран

За пару дней до пробуждения Роксоланы…

Топ-Капы пребывал в состоянии траура, что вполне естественно. Махидевран ходила, скрестив пальцы и втайне молясь Аллаху о том, чтобы ее шехзаде стал следующим султаном. Кто бы ее стал за это винить? Слишком долго гордая черкешенка прожила, унижаясь и склоняя голову перед каждой особой султанской крови. И теперь ее сердце жаждало справедливости.

Единственной преградой на пути к счастью могла стать только Хасеки. Втайне Махидевран молила Всевышнего, чтобы рыжая девчонка просто не очнулась, и тогда у нее не было бы проблем в будущем. Она не увидела бы, как удавят ее сына, не стала бы мучиться. Ее бы не сослали в Старый дворец.

Положа руку на сердце, Махидевран не желала избавляться от рыжеволосой соперницы, но закон есть закон, и порядки не стоит нарушать. Она бы оставила ее в гареме и даже приблизила к себе — уж больно ее привлекал ум Хасеки. Но….

Печально вздохнув, Махидевран откинулась на подушки и с любовью воззрилась на махавшего деревянным мечом Мустафу. Кто виноват, что все сложилось так, как сложилось? Рыжая невольница, ставшая султаншей за какой-то год, была ей уже симпатична. Но в глубине души колыхалось еще что-то такое, колыхалось… Ревность, обида. Обида на то, что с ее появлением Повелитель и думать забыл о своей любимой наложнице. Приблизил к себе некрасивую, но смешливую и очень гордую девчонку. И, судя по всему, был вполне с ней счастлив.

Этого Махидевран ему почему-то простить не могла. Хоть и не любила, как мужчину, хоть и страдала, когда приходилось ложиться в одну кровать с Повелителем, чувствуя себя грязной игрушкой из плоти и крови, просто постельной рабыней…. А все равно обижалась на такое презрение и невнимание.

-Мама, мама! — запыхавшийся Мустафа подбежал к матери, доверчиво заглядывая ей в глаза. — А когда мы пойдем повидать Мехмедика?

-Скоро, Мустафа, скоро… Сейчас пообедаем и пойдем, — погладила сына по встопорщенным кудряшкам Гюльбахар. — Ты что будешь кушать?

-Я хочу лукум и шербет! — капризно надул губки шестилетний малыш.

-А суп будешь кушать?

-Не буду, Повелитель не кушает суп! Повелитель кушает лукум и то, что захочет! — смеясь, ответил шехзаде. Махидевран ласково обняла сына… И застыла, когда в ее покои без стука вошла мрачная, как грозовая туча, валидэ.

-Нам нужно поговорить. Наедине.

-Госпожа… — живот мешал быстро двигаться, но баш-кадина все равно постаралась максимально быстро приветствовать царственную свекровь поклоном. Султанство — султанством, и хотя оно в ближайшей перспективе, а забывать о субординации все-таки пока не стоило.

-Пошли Мустафу умыться. Где его няни? — брови Айше Хафсы все сильнее сдвигались на переносице. Чувствовалось, что царственная султанша в гневе. И что было причиной ее гнева — оставалось только гадать.