Я хочу быть тобой

Мне неприятно. Настолько что я не отвечаю на ее виноватую и в то же время заискивающую улыбку, вместо этого наоборот дергаю бровями, торопя с ответом.

Зайка сначала мнется, потом смущенно произносит:

— Я смотрела твои фотографии с отдыха. Ты в этом платье такая красивая была. Просто принцесса. Идеал. — смотрит на меня с восхищением.

Лесть.

Царапает.

Невольно веду плечами в попытке отогнать неприятные ощущения, которые липкими мазками поднимаются по коже и поднимают дыбом волосы на затылке.

Я не понимаю почему у меня такая острая реакция. Это же Зайка. Своя. Но внутри бомбят сигнальные огни, как на чужого и опасного человека. Наверное, я слишком устала.

Именно поэтому не делаю вид, что все в порядке и не гашу конфликт на начальной стадии. Зайка уже не маленькая и должна понимать, что у всего есть предел и существуют границы, которые обязаны соблюдать даже любимые родственники.

— И ты решила надеть его без спроса? — вопрос звучит строго и жестко.

Она дергает так, будто я влепила ей пощечину, в красивых глазах растерянность.

— Я просто…заскучала пока ждала. Не удержалась и решила примерить.

— Чтобы не скучать, надо заранее звонить и предупреждать о том, что хочешь придти в гости, а не пробираться тайком, а потом слоняться без дела и изнывать.

У нее вытягивается физиономия:

— Но тогда бы не получился сюрприз. Я хотела, чтобы ты пришла, увидела тортик, порадовалась.

— Спасибо. Но я еще вчера сказала, что буду весь день в больнице. Я вообще могла сегодня не появиться, или у нас с мужем могли быть свои дела. Так что сюрпризы сюрпризами, но надо думать прежде, чем такое устраивать.

— Прости, — смиренно опускает взгляд, — мне казалось, будет весело.

Я строго качаю головой:

— Ничего веселого. Так делать нельзя. И уж тем более нельзя без спроса мерить чужие вещи. Ты не в детском саду, где все игрушки общие. Должна понимать.

— Понимаю, — шмыгает носом, — я сглупила. Надо было позвонить и узнать точное время, когда ты появишься дома.

По красным от стыда щекам катятся слезы.

Будь я в другом настроении, я бы непременно пожалела бестолковую Зайку, которая хотела сделать приятное, а в итоге получила нагоняй. Возможно, просто бы погрозила пальчиком, не заостряя внимания на этом инциденте, но сегодня с жалостью плохо.

— Больше так никогда не делай. Договорились?

Она тихо всхлипывает и кивает, не поднимая на меня взгляд.

— Переодевайся. Жду тебя внизу.

Она спускается ровно через минуту. В своих драных джинсиках и маечке:

— Я повесила платье обратно.

— Хорошо.

На самом деле ничего хорошего. Я собираюсь сдать его в химчистку. Потому что оно грязное. Не снаружи. Внутри. И это гораздо хуже.

Снова передергивает.

Меня зацепила эта тема, мне неприятно, но это всего лишь платье, и я больше не заостряю на этом внимание.

— Давай пить чай.

— Я тебе помогу.

Зайка всеми силами старается загладить свою вину. Прыгает вокруг меня, как собачонка, сама ставит кружки, сама убирает. Даже крошки со стола стирает после того, как чаепитие заканчивается. И смотрит так преданно, взглядом вымаливая прощение, что сердце у меня все-таки тает.

— Ты больше не сердишься? — в голосе племяхи отчаянная надежда.

— Нет. Но больше так не делай.

— Никогда, — бросается мне на шею и крепко обнимает, — я все поняла. Никаких сюрпризов.

— Ну и славно, — обнимаю ее в ответ, — Вадим скоро придет. Дождешься?

— Не-е-е, — тянет она, — не хочу вам мешать. Пойду.

Мне действительно устала и хочу отдохнуть, поэтому не отговариваю ее и не прошу задержаться. Вместо это провожаю в прихожую, наблюдаю, как она завязывает шнурки на кроссовках, как поправляет волосы и крутится перед зеркалом в полный рост.

Эта картинка бьет по нервам.

— Зай, — сдержано улыбаюсь, — оставь, пожалуйста, ключи. Мне кажется, они тебе больше не нужны.

Секундная заминка.

— Да-да, конечно, — она лезет в сумочку. Тонкие пальчики трясутся. Нащупав связку, достает и протягивает мне, — вот.

Снова беспомощность в кукольных, по-детски распахнутых глазах. Мне на миг становится неудобно, но я вспоминаю ее в моем платье, посреди моей гардеробной, в моем доме, без моего ведома и присутствия, и все неудобство мигом отпадает. Мне таких «сюрпризов» больше и даром не надо.

Я забираю ключи и, чтобы как-то смягчить этот момент, произношу:

— Наши двери всегда для тебя открыты, Зай. Ты же знаешь. Звони в любой момент.

— Спасибо, Мил. Ну я пошла?

— Иди.

Она старательно скрывает свои эмоции, но я чувствую ее обиду.

А еще облегчение, когда она, наконец, уходит.

***

Сквозь опущенные шторы наблюдаю за тем, как племянница, понуро опустив голову, пересекает двор и выходит за ворота.

В груди как-то неспокойно, давит. Я пытаюсь убедить себя в том, что ничего страшного не произошло, просто молоденькая девочка не устояла перед красивым платьем… Но я ведь совсем недавно была в ее возрасте, и мне даже в голову бы не пришло без спроса влезть в чужой шкаф и напялить на себя чужую вещь без разрешения хозяина.

Что это? Дикая наглость? Или простота, та самая, которая хуже воровства? Или может это я так себя вела, что ей показалось, будто все можно?