Я хочу, чтобы ты вспомнил… Книга 1. Бесконечный канон #1.1

Его глаза застилал влажный туман. Обхватив голову руками, он сидел на диване в огромной гостиной в своём мегапривате в Убежище Кукулькана на Гвианском нагорье, а мыслями тянулся за океан, в другую часть света. В голове, будто тянул тревожную ноту древний набатный колокол. За этим гудящим звуком стояла немота и глухота пространства. Ни один звук не мог прорваться сквозь эту завесу. Так оглушает внезапное горе. Рядом на журнальном столе были аккуратно разложены обычные для делового человека бумаги, без которых несмотря на все технологии, не обходится никакое делопроизводство, тем более, юридическое и банковское. Парень резко развернулся и неловко, в несвойственном его статусу и характеру порыве сбросил всё на пол:

– Пропади оно пропадом…

Рывком он вскочил с дивана, ринулся к окну, простиравшемуся во всю стену, задел ногой массивный стул с подлокотниками, который подлетел вверх, как мяч, парень поймал его за выгнутую ножку и поставил на пол, выпрямился, отдёрнул золотистого цвета портьеру, дёрнул ручку, распахнул окно и вдохнул струю влетевшего искусственного ветра. В апартаментах круглые сутки работало кондиционирование, но парню, как будто не хватало кислорода, он тяжело дышал, по телу бежала мелкая дрожь. Стойкое ощущение дежавю мелькнуло в сознании, и потом его заволокло воспоминанием, – всего каких-то два месяца назад, а ныне, будто в прошлой жизни, произошло нечто подобное, только с другим человеком…

Летний день отдавал свои последние распоряжения, по небу тянулся розоватый шлейф всполохов заката.

Молодой человек стоял у окна в мегапривате одного из лучших городов-убежищ мира, среди великолепия, изящно воплощённого в дизайне. Ещё бы, до него здесь жили божественные особы, медиа-знаменитости и президенты Альянсов. Кто-то из служащих говорил об этом, подчёркивая высочайший уровень обслуживания в апартаментах S-класса, но он, как водится, не обратил на эти услужливые заверения никакого внимания. Этот рослый, хорошо сложенный молодой человек не нуждался в такой информации, ведь он бывал и в более роскошных местах, превосходящих и отделкой, и убранством самые фешенебельные дома мира. Бывал он и там, где после Великой Катастрофы уже и вовсе не ступала нога человека, и мог неделями жить в палатке на горном склоне, ни в чём себе не отказывая.

Белая измятая рубашка взволнованного молодого путешественника была полурасстёгнута, правый рукав подобран до локтя, ворот топорщился и мешал движениям головы. Золотоволосый медленно поправил воротник, расстегнул рукав и на левой руке и начал его закатывать, но постояв мгновение бездвижно, оставил всё, как есть, напрочь забыв, что он хотел сделать. Светло-серые брюки с серебристым отливом идеально сидели по фигуре, такого же цвета кожаные ремень и туфли Бертолини ненавязчиво подчёркивали, что их обладатель далеко не простой прожига-горожанин.

С высоты мегапривата на девятом этаже тёмно-зелёные очертания огромного парка расплывались, расходились бурыми пятнами, растворяясь в городском клокочущем бульоне. По привычным маршрутным линиям спешили авто. Внизу копошились боты-уборщики, сновали боты-техники и множество других механизмов. Синие тени главного городского купола слегка смягчали атмосферу. Привычная для глаз перспектива лежащего внизу пейзажа города-убежища с его пирамидальными и многоступенчатыми жилыми и административными комплексами и освежающий искусственный ветер на считанные мгновения расслабляли натянутые до предела нервы. Душевная боль сдавливала горло, раздирала грудную клетку, стискивала черепную коробку. Казалось, мозг лопнет от напряжения.

«Почему они… почему она… объясниться… надежды нет… какой-то идиот не справился с управлением… какой-то… – будь он трижды… боги, что я несу… но как…»

Мысли носились бешеным вихрем. За что? Почему? Что делать? По кругу. До полного изнеможения. Он истязал себя, понимая, что готов скупить всё медицинское оборудование мира, оплатить лечение в Центре Жизни самого дядюшки Асклепия – да хоть у чёрта на рогах! Лишь бы помогло, лишь бы они поставили её на ноги, живую и здоровую, с невероятным розовым румянцем на шелковистых щеках, с сияющими кристаллами умных серых глаз, с обезоруживающей улыбкой и задорным смехом. Всё потускнело, поблекло, весь мир опустел с осознанием того факта, что она лежит сейчас в интенсивной терапии бездвижно, без признаков сознания… Изломанная, израненная, изуродованная…

Вечерело. Дневные краски города всё больше разводила тёмной тушью закатная тень. Зажигались огни. Вконец измотанный страдалец расстегнул нижние пуговицы на рубашке и сбросил её на подлокотник стула. С тех пор как ему стало всё известно, прошло не многим более двух часов, а казалось, что в этом промежутке времени пролегла целая вечность, бездонная пустота и немота. В миллион сто первый раз он прокручивал момент, когда узнал о трагедии.