Я хочу стать Вампиром…

— В этом есть смысл, — ответила Эфрат после недолгого раздумья. — Черт возьми, ненавижу, когда так получается!

— Когда все идет не так, как ты хочешь?

— Когда все, что происходит, перестает меня развлекать. Пойду накину что-нибудь удобное и отдам распоряжения медикам.

— Я так понимаю, к тебе приезжают многопрофильные специалисты.

— Такая у них работа, — ответила Эфрат и удалилась, оставив Шири наедине с телом.

— Что ты такое, маленький мальчик? — Шири подошла к человеку, наклонилась над ним и поднесла руку к его лицу. Будто почувствовав это, человек попытался открыть глаза, и в какой-то момент ему это удалось. Шири показалось, что он хочет что-то сказать. — Тише, тише, я тебя не обижу, а силы тебе стоит поберечь, твоя госпожа проявляет милость и оставляет тебе жизнь.

Сложно было сказать, понял он ее или нет, но глаза едва открывшиеся глаза снова закрылись и если бы кто-то решил прислушаться, то услышал бы спокойное дыхание, которого до этого не мог уловить даже весьма чуткий слух Шири.

— Рахмиэль! Это ж надо! Ты посмотри! — Эфрат ворвалась в комнату, распахнув двери и едва разбирая дорогу от смеха, за ней в полной невозмутимости шли прибывшие специалисты. — Нет, без шуток!

Эфрат показала паспорт, который, очевидно, извлекла из куртки, небрежно накинутой на плечи. В паспорт того, над кем сейчас склонились все такие же невозмутимые лица, что видали, надо понимать, вещи и похуже, действительно было написано именно это имя.

— Я хочу, чтобы этот человек остался здесь, в моем доме! Вам придется привезти все необходимое сюда. — Эфрат продолжала с интересом разглядывать найденные документы, даже не подняв головы, чтобы убедиться в согласии исполнителей. — Рахмиэль…

— Как видно, имя все же имеет значение. Но значит ли это, что мы должны незамедлительно начать тебе поклоняться и создать массу идолов? — поддержала иронию Шири.

— Во-первых, и то, и другое уже сделали задолго до вас. Во-вторых, Рахмиэль … как мы вообще будем это сокращать?

— Ну Гедалья у тебя сендвич, так что этот, может быть… смузи, к примеру. — Они обе расхохотались, смех Эфрат был так же заразителен, как всеобщая любовь к поп-корну.

— Да, надо поддерживать тренды здорового образа жизни. — Эфрат села рядом и положила голову на плечо Шири. — Мне всегда казалась забавной эта их одержимость образами и такое неприкрытое пренебрежение к содержанию.

— Да брось, нам больше достанется. А содержание … есть мнение, что они узнают только то что есть в них самих, и с содержанием у них, ты сама знаешь как. — Шири положила ладонь на голову Эфрат и гладила ее шелковые волосы, ни словом ни обмолвившись о том, что только что произошло в этой комнате.

***

Дом были приведен в порядок, Рахмиэля отнесли в комнаты на втором этаже, несколько человек остались с ним, чтобы оказать первую помощь и дождаться прибытия необходимого оборудования. Все трое снова лежали на диване и теперь они точно могли побыть одни и насладиться предрассветной тишиной.

— Еще никогда в моем доме не было столько жизни, — вздохнула Эфрат.

— В твоем доме лежит умирающий человек, полы в комнате только что отмыли от его крови, а ты сокрушаешься о переизбытке жизни? — Шири лениво улыбнулась.

— У меня такое ощущение, что ты пытаешься что-то сказать, но я никак не возьму в толк, что именно, — рассмеялась Эфрат, и еще больше укуталась в куртку, которая так и осталась укрывать ее плечи. — Dsquared22, кто бы мог подумать, что мы встретимся при таких обстоятельствах.

Правда, Эфрат еще не доводилось работать с ними, но она не оставляла надежд на то, что однажды ее популярность и доходы, которые она может принести бренду, обеспечат ей необходимое для этого творческого союза сходство с молодым мальчиком, ведь именно таких моделей предпочитал канадский дуэт. Уже вставало солнце, но это не имело никакого значения для тех, кто скрывался за плотно зашторенными окнами особняка. Если вампиры спят, в чем безусловно стоит сомневаться, то это зрелище можно назвать по-настоящему умиротворяющим, и не только потому, что они не собираются вцепиться в глотку наблюдателя, но и потому, что во сне их лица преображаются. По крайней мере, в глазах наблюдавшего за ними пианиста все было именно так.