Я хочу твою шкуру, дракон! или Заберите свой дар!

Дельмильтель жила теперь на три государства. Чтобы упрочнить положение семьи, она стала любимой фавориткой нашего короля. Но при этом, испытывая слабость к все так же пылко влюбленному гному, она периодически его навещала и одаривала своей лаской. И отдыхала в уединении у отца с матерью в эльфийских лесах.

Я же на каникулах разрывалась и проводила время то у родственников в орочьих степях, то в эльфийских лесах, то в подземных пещерах у гномов. Но больше всего мне нравилось гостить в подводном царстве, куда я отправлялась в гости к бабушкиной сестре Айринран.

Она вышла замуж за представителя расы океанидов, живущих в воде. Правда, не за правителя. Сам он очень древний, и у него двенадцать дочерей и ни одного сына. Айринран по этому поводу не горюет, ей достался Первый Страж, с которым она счастлива. А мы смеемся, что какие ее годы, все может измениться.

А мне у них очень нравится. В пучине океана я забываю обо всем, а время теряет свою изменчивость и становится постоянной константой. Айринран смеется, что ей надо подыскивать мне в женихи океанида.

Но мне там никого не надо, в этом как раз и заключается весь кайф пребывания. Мое «я» растворяется, его не существует. И мне хорошо от этого, от бесчувственности себя. Я вроде есть, я не сливаюсь с водой и окружающим миром, но это «я» спокойное и отчужденное, которое не чувствует ничего, кроме умиротворенной отрешенности от всего, что связывает меня с миром. Но готова ли я провести так всю жизнь? Хотя что есть жизнь? Это отрезок времени, а там его не существует.

Но пока моя деятельная натура не может сказать уверенно, что я готова находиться в этом отрешенном состоянии все время. Мне хочется там быть, но и хочется возвращаться. Куда? Я не знаю. Мне везде хорошо, меня везде ждут: и у орков, и у эльфов и у гномов. И где сейчас мой дом, где моя мама — чистокровный человек, и папа — полугном, немного эльф, орк и человек. Но где мой дом на самом деле? Я не решила.

Про кровь драконов я Ашеру-ящеру нагло соврала. Хотелось его подразнить, уж слишком он самоуверен и высокомерен. Но про кровь эльфов и гномов я говорить не стала, хотя, возможно, до него доходили какие-то слухи о моем отце. Впрочем, у него и имя с фамилией гномьи, что уже указывает на родственные с ними связи. Все презирают орков? Вот пусть порадуется орочьей крови у своей избранницы.

Но дураконище что-то не радовался.

ГЛАВА 12, в которой смешиваются сладость победы и горечь поражений

При упоминании орочьей крови «мой суженый» скривился. О боги мои, сам ящер какой-то, а туда же, брезгливо поджимает рот.

— Что, орчанка великому драконьему народу тоже не пара? — похлопала я ресничками. — А гномица?

— О богиня, за что мне это? — Дураконище зарылся в волосы руками.

— Как за что? — удивилась я. — За то, что в штанах не можешь удержать… как вы там мальчики свое хозяйство называете? Дружок? Вот, за то, что дружка в штанах удержать не можешь.

Дракон вскочил, глаза его горели багровым огнем, изо рта повалил дым. Он одним движением смахнул все со стола. Зарычал утробно, страшно.

— Ты поиздеваться надо мной пришла? — Он взглянул на меня так, что я приклеилась к стулу.

И как-то не к месту подумалось: вот убьет меня сейчас и избавится дракон от проблемы. Как-то я об этом в порыве мести не подумала. Может, сказать на всякий случай, что я предупредила маму, папу, брата, подругу… Кого еще? Можно сразу полгорода — в борьбе за свою жизнь любая ложь во благо, — что пошла сюда к нему?

— П-почему п-поиздеваться? — заикаясь от страха, глупо повторила я. — Я теперь вообще-то с тобой в одной лодке.

Протянула руку с прикольной татушкой, как будто он на нее еще не насмотрелся.

— То есть в одном браке с тобой. Мы ведь теперь женаты, да? — жалобно с появляющимися слезами в глазах спросила я.

Дракон снова глухо застонал.

— Нет. Это ничего не значит. Понимаешь, ничего!

Он нервно заметался вокруг стола. Повернулся ко мне:

— Кто видел метку?

— Никто пока, — испуганно сглотнула я. Надеюсь, мы все-таки в разных направлениях мыслим. Ой-ой-ой… — Я решила сначала с тобой поговорить в надежде на разъяснения.

— Ты понимаешь, это какая-то ошибка! — уговаривал он меня. И себя заодно. — Такого просто не может быть. Это просто невозможно. Никак. Никогда. Не с тобой.

— Хорошо, — кивнула я, стараясь не думать, как обидны были бы его слова, будь все по-настоящему. — Понимаю. Дальше-то что делать?

— А ничего. Жить, как жили до этого. Словно ничего не было. Забыли. Выкинули из памяти. Понимаешь, да? — говорил он со мной почему-то как с умалишенной.

— Понимаю, — снова кивнула я. — А так можно, да? Неужели метка ничего не значит?

— О, она значит очень многое. — Он снова заметался как в огне. — Очень. Вы, люди, даже сотой доли не понимаете, что это значит.

— Я орк, — напомнила я. Вздрогнула от пронзившего меня взгляда и стушевалась: — Немного. И еще немного гном… А почему же ты тогда убежал от этого, если сам понимаешь?

— Потому что это навсегда, понимаешь? Навечно. На всю жизнь. А я не хотел связывать себя парой.