Я - хороший!

Соскучилась она, оказывается, по мужской ласке, соскучилась… Только ей не восемнадцать лет, чтобы так возгораться от любви. Она — женщина серьёзная, на жизнь теперь смотрит другими глазами. Тысячу причин нашла отказать, нашла бы и тысяча первую, но так и не смогла мужчине сказать, чтобы больше не звонил.

В этот раз вместо слов «не пойду», её уста сказали сами: «Ладно». Опомнилась только тогда, когда положила телефонную трубку. Хорошо хоть смогла воспротивиться, когда Рашид Ахметович предложил:

— С работы сам заберу!

— Что вы, Рашид Ахметович, как можно?! С посторонним мужчиной по улице — под ручку?

Сама же засуетилась, заспешила к месту встречи, да так, что раньше времени пришла. Посмотрела на часы — до положенного срока оставалось ещё пятнадцать минут. Она в волнении присела на лавочку. Представила, как они встретятся. Наверное, Рашид Ахметович вручит ей белые цветы. Гульнара любит розы. Потом они зайдут в квартиру. Затем… А кто знает, что будет затем? И зачем только она согласилась на эту встречу?!

Гульнара снова взглянула на часы. Ещё десять минут. Решила понаблюдать. Её не видит никто — прикрыта кустиками и пластиковой горкой на детской площадке. Зато весь двор для неё как на ладони. На дальнем конце площадки играют дети. К ним привязалась какая-то собачонка с до боли знакомыми повадками и пятнышком на груди. Очень похожа на Акбая. В год смерти мужа куда-то запропастилась их собачка по кличке Акбай. И этот бездомный пёс напомнил пропавшего друга. Гульнара даже хотела встать и подойти к беззаботно играющим детям, погладить собачку. Но не успела…

Вдруг из-за угла стремительной походкой появился Рашид Ахметович, разодетый, как жених. Спешит на встречу. Дети, увлечённые игрой, не заметили спешащего на свидание мужчину. Шумной ватагой выбежав навстречу, столкнулись с ним и упали на землю — визжащая куча-мала. Рашид Ахметович остался внизу. Когда дети, смеясь, вскочили на ноги, Гульнара увидела до неузнаваемости исказившееся лицо мужчины. В гримасе гнева, схватив то одну девочку, то другую, отшлепал, затем пнул в живот весело гавкающую собачонку. Та в визге отлетела на несколько метров в сторону, затем, прихрамывая, сделала несколько шагов по той тропинке, где прошла недавно Гульнара. Прекратила визжать, понюхала следы, затем, подняв мордочку, воздух — знакомый запах!

Так это же её Акбай, на самом деле! Откуда он здесь появился? Чья вещая рука привела?

Девочки с рёвом убежали домой, а собачка, от радости поскуливая и нещадно вертя хвостом, устремилась к найденной хозяйке. Гульнара встала со своего укромного места, подхватила на руки Акбая и, не сказав ни слова крайне удивлённому Рашиду Ахметовичу, прошла твёрдым шагом мимо него.

На поляне

Не поднялась рука у мужчины одним махом смахнуть такую красоту. Осторожно опустил на землю в широком взмахе застывшую косу рядом с сине-голубыми колокольчиками полевых цветов. Они росли, вплетаясь друг в друга с другими цветами, названия которых мужчина не знал, а дальше — ещё какие-то растения. Среди них, островком невиданной красоты, ромашки с желтыми глазами смотрели немым укором: «Ты что? Хотел нас срезать просто так, чтобы мы засохли здесь, на поляне?!».

На суровом, загорелом мужском лице появилось подобие улыбки. «От этой красоты млеет супруга. Может, собрать перед уходом, подарить ей?!». Продолжая удивляться тому, что его душа от чего-то стала смягчаться, увидел растущую гроздьями землянику: «Надо будет набрать деткам, пусть побалуются».

Затем смахнул ладонью пот, стекающий по середине широкой груди, и, снова хватившись за древко косы, продолжил размеренную косьбу…

Вжжжть-вжжжть, вжжжть-вжжжть…

Коса косила, а мужчина, вот удивительное дело, стал напевать под нос мелодию, пришедшую на ум: «Ээээх, ухнем… Ээээх, ухнем…». Честно говоря, там и мелодии-то не было. Так, проговаривал себе под ритм движений. Но от этой мелодии, ритма ему становилось легче и отвлекало от повседневных дум. Дело спорилось, а солнце тем временем нещадно палило… Только это не помешало оводу сесть на его голую потную спину и укусить так, что он воскликнул: «Черт!». Он отбросил косу и шлепнул правой ладонью по спине: «Как люди. Норовит в спину. Делать чёрное дело за спиной.»

Мужчина снова взял косу и, опершись на древко, стал смотреть грустными глазами на раскинувшееся на холме родное село. Нет ничего тяжелее и неприятнее неизвестности. В другой раз ему и суток не хватало, чтобы дела делать, а тут будто время остановилось, замерло пространство, в котором он находился. Нашли время проводить собрание. А он возьми и сбеги из села, под гору, на покос. Как будто себе назло. Вот кто спросил его, хочет ли стать главой сельского поселения? Никто. Взяли и с бухты-барахты выдвинули. Мол, наш человек, деревенский, умеет проявлять заботу о людях…