Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук

В то же время, было страшно, что она все-таки придет. Вспоминая последнюю встречу, которую я не без оснований назвал своим провалом, сложно было предположить, что меня ждет сегодня.

Я смотрел на пустую кушетку. Стоит ли застелить ее ковром, как делал Фройд? Или, может, убрать ее вовсе, ведь большинство специалистов сейчас не используют такую форму работы с пациентами.

У меня начинала болеть голова. Я думал о том, что несмотря на довольно успешную встречу с Еленой, с Евгенией такое не пройдет. Я смогу быть таким же внимательным к себе и к ней, не смогу так же тонко чувствовать происходящее.

Она вошла. Села на кушетку. Сказала, что сегодня не будет ложиться. Я согласился. После этого, я понял, что мне не страшно. В конце концов, я сказал ей, что все будет хорошо. Разумеется, эти слова я сказал иначе, но смысл сохранил.

58

Прохор, этот странноватый престарелый, ворчливый матершинник (заинтересовавший меня, упоминанием Нового Дома) — не пришел. Я ждал его весь тот час, что проходила бы наша встреча. Но, он не пришел.

И только в тот самый момент, когда я стал его дожидаться, я вспомнил о том, что он упомянул Новый Дом. Почему это вылетело у меня из головы? Нужно было сообщить Семену, предупредить Прохора, что эти слова относятся к расследованию ужасных преступлений, поэтому я обязан сообщить в полицию. Сейчас, без его ведома, действовать было сложно. В случае чего, Прохор может или засудить меня, или вообще отказаться от того, что он что-то подобное говорил.

Думаю, что при встрече скажу Семену. Так сказать, не для протокола.

59

Курьер осторожно постучал в дверь приемной. Ему никто не ответил. Он постучал снова. Курьеру было девятнадцать с половиной лет. Он, как ему самому всегда казалось, и не пожил еще толком. Не хотелось ему рисковать понапрасну и нарываться на разных неприятных типов. Он так говорил себе, потому что на красивой деревянной двери, кроме фамилий и всяких значков, было написано «генерал». Курьеру, как и всем людям на нашей планете, каким-то нутром не хотелось лишний раз ругаться с тем, про кого на двери писали «генерал». Поэтому, курьер спокойно и осторожно открыл дверь. Молча. Он не стал кричать «доставка!». Он не стал представляться или спрашивать «есть кто?». Просто вошел.

В приемной было пусто. Курьер, в другой ситуации, ушел бы, искать по другим кабинетам хоть кого-то, но остановился и прислушался. В кабинете с еще одной надписью «генерал» (видимо, это уже и есть его личный кабинет), слышны были голоса и редкий, но отчетливый звон посуды.

Курьеру пришлось открыть еще одну дверь.

Он (курьер), кстати сказать, придумал однажды невероятно тонкую (как ему казалось) фразу «если перед другими хоть какие-то двери открыты, мне приходиться открывать все двери самому». Не сказать, чтобы курьер был слишком умным или образованным. Сам он себя, конечно же считал и тем, и другим.

— Вам конверт, — сказал курьер в приоткрытую дверь.

— Ну а че стоишь-то, — отозвался на гостя генерал Якушев, — заноси.

Курьер вошел. Это был первый человек, за шесть дней, побывавший в кабинете генерала трезвым. Его вот вот должно было вырвать от перегара и запаха грязного старого тела. Он сдержался, передал пакет и убежал. Впереди курьера ждали еще шесть разных корреспонденций, затем, неплотный обед и дорога домой.

Антон открыл пакет. В нем был отпечатанный отчет экспертов, по результатам самоубийства Натальи. Да, это самоубийство. Она сделала все от начала и до конца сама, без принуждения. На каждом предмете, необходимом для совершения ее операции, есть ее отпечатки пальцев. Антон выпрямился и посмотрел на генерала.

— Фигня какая-то, — сказал он.

— Что? — генерал облизал сухие губы.

— Ну, смотрите, — он протянул генералу листы с отчетом и стал комментировать, — на полке, стуле, веревке, входной двери, сумке — отпечатки Натальи.

— И? — генерал еще не смог собрать картинку.

— Это же ее квартира?

— Давай к сути, че ты вертишь, — негодовал генерал.

— Отпечатков больше нет нигде, — сказал Антон удивленно, но с удовольствием от составленного вывода, — она же не могла перед приходом домой все вымыть!

— Опа, — у генерала зажгло в животе. Может быть, от давней язвы двенадцатиперстной кишки, которая еще в молодости доставила ему немало страданий; может, от чрезмерного употребления алкоголя; а может, от искорки тайны, возникшей, благодаря этому отчету.

60

Чтобы сэкономить время и лишний раз не нервничать, мы решили поехать на разных автомобилях: Семен и Эля вместе с дочерью поедут на своем, а мы с женой — на такси. Жена, разумеется, была против. Не против ехать на такси, а против вообще куда-либо ехать.

— У них там туалет-то хоть есть? — под этим «там» она имела ввиду загородный дом Семена и его семьи.

— Я не знаю, — злился я.

— Ты вообще знаешь их? — продолжала она.

— Кого «их»? — слушайте, я правда злился, — я знаю Семена. Его жену и дочь я не знаю, но сегодня узнаю.