Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук

Дом культуры моряков сегодня был пусть. В самом начале, когда я только рассказывал о своем офисе, я говорил о шести арендованных помещениях: швейное ателье, студия рекламы, магазин систем видеонаблюдения, офис мастера по маникюру, мой кабинет и магазин кормов для животных. С ребятами из студии рекламы и владелицей швейного ателье я вас даже, условно, познакомил. Остались неизвестными только магазин кормов для животных, системы видеонаблюдения и мастера маникюра. Так вот, прошло относительно не много времени, но кормов не стало. Это стало мне известно так: я подошел к Юрию Геннадьевичу, одному из трех наших вахтеров, чтобы поздороваться и взять ключ, а он рассказал мне следующее:

— Ты представляешь, — говорил он, — Лена-то торговала там чем-то запретным в своем магазине!

— Наркотики? — слушайте, я не специально так. Вырвалось.

— Наверное! — отозвался сторож.

Короче говоря, корма больше нет с нами. И меня обрадовала эта новость. Я словно почувствовал себя во-первых, частью «команды» (хоть и никогда не был в восторге от всех этих разговоров о командах), во-вторых, хорошим предпринимателем, раз мой кабинет еще держался.

Подобные мои фантазии, разумеется разрушились, когда я вспомнил, что еле-еле свожу концы с концами по части арендной платы. Когда я в очередной раз (а от подобных рассуждений я устал) начал думать о том «чем бы это таким в жизни заниматься, чтобы больше денег». Это моя основная проблема. Выглядит она примерно так: когда я веду прием и общаюсь с пациентом — я поглощен этим процессом. Когда встреча заканчивается я думаю о том, получилось у меня или нет, получилось ли у пациента, что делать дальше, куда двигаться. Но. Когда настает время платить по счетам или расплачиваться на кассе супермаркета, мне кажется, что я занимаюсь настолько не значимой и убогой деятельностью. И тогда же, мне приходить в голову, что нужно заняться чем-то более важным: делать ремонты в квартирах или укладывать тротуарную плитку.

56

Передо мной сидела Елена.

Она готовилась лечь. Это выглядело так: она сняла кофту, поправила юбку, посмотрела на часы, собрала волосы. Ее мягкие и нежные движения все еще трудно уживались с дерзкими, резкими чертами лица.

— Я не знаю, о чем сегодня говорить — заключила она, поняв, вероятно, что все возможные подготовительные ритуалы закончились.

— Как я обычно говорю: тогда мы имеем возможность начать психотерапию, — я улыбнулся и продолжил, — так случается всегда: человек идет на прием с некоей «заготовленной» речью, со сформированным страданием, с теми пунктами биографии и личности, которые он готов выдать психологу. Но, обычно, именно с этими «заготовками» и не получается полноценной работы. Поэтому, когда они кончаются, можно начинать работу.

— Понятно, — стараясь выглядеть безразличной проговорила Елена, — а о чем тогда говорить?

— О вас, разумеется, — ответил я, — и обо всем, что придет вам в голову. Пусть, даже это кажется нелепым или случайным, не относящимся к делу. Мы так или иначе будем говорить о вас.

— Хорошо.

Ей нужно было время, чтобы расслабиться. Чтобы понять, что здесь, в этом кабинете безопасно. Елена, по всей видимости, обладает удивительным качеством ставить свою сексуальность и эротизм впереди любых отношений. Образно говоря, при знакомстве, когда принято жать руку, она, дабы собеседник не задумал против нее что бы то ни было, нежно берется за гениталии.

Все те мысли, что приходили мне в голову предыдущие встречи, все те способы «не думать о сексе с ней» — прекрасная иллюстрация ее умения использовать свою сексуальность в угоду собственной же безопасности. Прекрасное качество, но не слишком продуктивное.

— В прошлый раз, вы говорили о своем детстве, — подтолкнул я.

— Да, говорила, — Елена чувствовала, что теряет опору, ей (как и всем остальным) не слишком комфортно было начинать работу над собой.

— Вы сказали, что вар отец БЫЛ известным гинекологом, — я продолжил, — почему БЫЛ?

— Ну да, — Елена выглядела растерянной, — он начал пить. Ну как, пил то он все время, просто стал вместо работы пить, а не после работы.

— Сколько вам было лет?

— Четырнадцать. Помню, что мы сидели однажды с подружками у меня, а он пришел пьяный, чумазый весь какой-то, — Елена замолчала.

— Вы стыдились его?

— Конечно, блин! — Елена сдерживала слезы.

Я уверен, что в работе с ней, мы придем к тому, что ей не нужно будет соблазнять, чтобы общаться. Я уверен, что через несколько месяцев (или лет), она сможет сама понять какими именно способами ей стоит заводить отношения, как вообще выглядят отношения и почему в ее постоянном соблазнении окружающих очень мало самоуважения.

Прямо сейчас, я уверен, что делаю хорошее и правильное дело, что я классный специалист, что мне нравится то, что я делаю и рано или поздно я буду получать много денег.

57

За несколько минут до прихода Евгении мне стало страшно. Я испугался, что она не придет. Тогда, это будет означать, что я не справился. Формально, разумеется, то, что она не придет ничего означать не будет. Но, избавиться от самообвинения у меня вряд ли получится.