Я. Книга-месть

Павелецком вокзале, откупаясь от ментов чачей, я начал штурм того, что здесь называется

шоу-бизнесом. Теперь я – великовозрастный инвалид, господин вдохновенных строчек, раб

дэдлайнов, слуга возбужденных детей, алиментщик несчастный!

Я никогда не понимал, в чем прелесть Дженифер Энистон и Дэвида Духовны.

Я знаю, и всегда знал, что в том, что я делаю, есть смысл.

Я ненавижу рассказы про интимные подвиги.

Я всегда боялся выходить на сцену, смотрелся простофилей, терзался.

Больше всего на свете я боюсь перестать развиваться.

Разумеется, мне не нравится, как я выгляжу, и, разумеется, это не главная моя проблема.

Далеко.

Я слишком щедрый.

Не знаю, как у кого, но мне помогает только строгая до изуверства самодисциплина.

Для очень большого количества людей слово «звезда» синоним слова «ублюдок».

Я использую свои возможности на двадцать процентов.

По молодости я однажды снялся обнаженным. Между нами, я вышел убогим. С тех пор – ни

боже мой.

Я сверхобразованный, и при этом каждый день ловлю себя на том, что не знаю ничего.

Особенно когда общаюсь с детьми.

Я не знаю, что такое безупречный секс. Я знаю, что такое секс по любви. И, увы, без.

Боюсь людей, употребляющих часто слово «духовность».

Мой злейший враг – вспыльчивость.

Анафема тем, кто не доверяет Случаю! Мое доверие к случаю безгранично.

Однажды я разговаривал с Катрин Денев, еще один раз – с Шарлиз Терон!

У меня семеро детей (пока); за вычетом крохотного Даниила, все, уподобившись мне, питают

слабость к трескучим фразам и обладают исключительной культурой вранья.

Та самая фотография, где я обнаженныйКак бы дневник

Костерить всех, утверждая, что российский шоубизнес – местность, где ни зги не видно, –только кажется предприятием легким.

В редакционных кадровых высях просят помягче. Пришлось изобрести новый стиль: сарказм

энд метафористика густая-прегустая. Я могу каждое утро записывать эти всплески

энергетического остроумия, артисты наши щедрые в этом смысле, что ни день, одаривают

фортелями, например, заговорят про свой дух или, как иначе, впадут в ересь, выкажут норов.

В отличие от нормальных людей, у этих и норов специфический, не тронутый, как им кажется, тленом.

Мне кажется, я никогда не давал повода своим поклонницам предать меня анафеме, мне

кажется, я всегда был трепетен с ними.

Такие, как я, – приходят и уходят, они – вечные.

Им кажется, что их дух, в отличие от тленной плоти, бессмертен.

Ну-ну.

Может, это характеризует меня не с лучшей стороны, но, помимо Отарушек Интернейшнл, все

прочие олицетворяют собой вселенскую глупость… Тут – да, я, пожалуй, перегнул, есть и

другие персоналии, которым жмешь длань и не бежишь мыть культяпки тотчас.

Подскажите, как создать семью без проблем?!

Без проблем не получится. Надо быть идеальным человеком, но кто идеален?

Все обильные как сыпь звездочки попадают в мои хроники.

Они опростоволосятся – и я тут же сообщу об этом миру в гордой противофазе с ордой тусклых

пинчеров, не поспевающих за мной, алчным и зорким.

И вот что: на этой работе нужна короткая память. С долгой памятью свихнешься, нажравшись

этой ереси, впустив в себя этих тараканов.

…Вот! Набрел на автоаттестацию. Еретик я, вот кто.

В «Останкино» знают, что я не гримируюсь.

Не из кокетства, я воюю за естественность. За «документалку». За вычетом тех случаев, когда

перепью.

Воюю за ненакрашенную рожу, неровную походку и нервическую речь, за аутентичные эмоции.

За мучительный подбор нужных слов. За открытость. За настроение, когда жмут ботинки, о

будущем думается угрюмо, за децибелы. За чепуховые, но нужные аплодисменты. За

расхристанность. За искоренение мусорных словечек.

За пространство ТВ, в котором не происходит ничего, но все возможно.

В это трудно поверить, но мало кто в «Останкино» умеет излагать мысли в логическом порядке.

Ургант, Дибров, я.

Я слишком умен, чтобы быть дилетантом, а чтобы быть профессионалом, мне не хватает

квалификации.

В моей вселенной кошки умеют разговаривать.

Я очень грустный – просто никто этого не замечает. Всех пугает моя манера поведения.

Мне перестали нравиться вечеринки. Я стал гораздо скучнее. И очень рад этому.

Может, это и к лучшему, что у меня случилась многолетняя пауза в обильных появлениях на

радарах и не успел до смерти всем надоесть.

Когда кругом вспыхивали и гасли сами знаете кто, я выяснял – и наладил в итоге – отношения

с собственной головой.

Я уверен, что я счастливее наших артистов.

Я представляю, какое количество людей желали мне сгореть в геенне огненной.

Я, конечно, первым делом пожелал бы им окунуться в кипящий котел по тому же адресу, но

вынужден признать: недовольные правы.

Весь прошлый год ушел на то, чтобы наладить отношения с собственной головой. Я большой

мастер все усложнять потому что.

Природа, одарив его тонким умом, непонятно за что наградила еще и чутьем на людей: ну, если я ему наперсник, то чего тут говорить?

Владимир Свет Полупанов – чувствительный публицист, самый близкий из ныне сущих.

Иногда, конечно, мы раздражаем друг друга: эмоциональные черти потому что. Едва ли Я, несносный малый, буду удостоен еще одной такой дружбы.