Я. Книга-месть

Я помню времена, когда ВМ выступал за двести долларов; я помню, потому что я их выбивал; я помню, как он – в узком кругу – паниковал, из-за отсутствия гарантий светлой будущности терял присутствие духа.

При таких-то песнях, с таким-то голосом!

Дурацкий глагол «перевернуть» в применении к измененному сознанию, ну или штампованный, но ведь и то правда, братья учинили революцию в нашей поп-музыке, подняли мятеж, обернувшийся триумфом.

Сколько всего пережили братовья за последние годы! Особенно Валера: развод, не очень внятные новые отношения, «нездоровое чувство вины», это он мне сказал, мрачнея лицом во время недавней встречи, и гастроли. Для поддержания духа.

Это Они – один сочинил, другой спел пьесу, как лицо сохранить: «спрячем слезы от посторонних…», вынесем все невзгоды часто грубой судьбы, будем для блезиру комедиантами.

Валера ненавидит Интернет, хотя вынужден иметь с ним дело, боготворит, как и брат, родителей, со всей возможной неприязнью относится к папарацци и очень-очень-очень любит детей своих.

Слушайте иногда, жертвы трясины повседневной жизни, Меладзе. И перечитайте главу.

Я не знаю формулы любви.

Я знаю, что живу ради любви.

Намерение, когда я писал эту статью, было простым: сообщить об этом всему миру.

Я хотел снять фильм.

Ужели затем я писал столь восхитительный текст, чтоб предать его забвению?!

Нет уж!

Может, еще сниму?!

Сидим за столом в грузинской ресторации – где ж еще нам сидеть, двум орлам, гордыми в профиль. Я спрашиваю у Валеры Меладзе, отчего с некоторых пор он перестал исполнять иные песни – например, знаковую «Не тревожь мне душу, скрипка». Отвечает менестрель: мол, не тревожь мне душу, О., голос меняется, какой-то фиоритурный ресурс исчерпан, воображение смущается уже другим.

Валера поет (а до этого Костя сочиняет) песни о тех, для тех, от имени тех, для кого главная тема – болезненная, мучительная несостыковка с миром, отвергающим любовь в чистом виде.

Один сочиняет, а другой поет для тех, о тех, от имени тех, кто знает, что на свете есть только один узловой вопрос: «Любишь или нет?», все прочее – вопрос концентрации, а не интерпретации.

Костя М., гениальный сукин сын, знает за людьми свойство даже от шороха впадать в депрессию, он и создает звуковые антидепрессанты, вверив брату почетную миссию лечащего доктора, возглавившего крестовый поход против демонов невылазной тоски, беспросветного отчаяния, склизкой хандры. Ибо невозможно вынести то, что нас не любят. Меладзе это знают (по себе), и дарят нам иллюзию, что нас любят, и желают, чтобы иллюзия стала явью.

Осторожный один, распахнутый другой – братовья дополняют друг дружку. Один, лабораторный гений, готовит почву другому, поджигателю людских сердец, посредством отлитого в песенной позолоте глагола.

«Ваша сила ясная, и в этой ясности – ручательство, что злу она не послужит».

Братьям Меладзе – Тацит (в переводе комедианта, питающегося благорасположением братьев, в особенности В. М.).

Что еще можно было написать после «Посредине лета»? «Стиляги» показали, что КМ может все: даже альбом забацать, полный ямайских вибраций, даже внушить нам, что ИНЬ-ЯН – это артисты!

Я знаю их 400 лет, и вы должны знать, что у автора игривой и разом пронзительной строчки «Чем выше любовь, тем ниже поцелуй» строжайшая этика. Вот в работе он какой, не знаю. Знаю его брата: если не матом, то это называется «перфекционизм».

Когда на соответствующую тему был проведен опрос, меня не удивило, что общественное мнение вручило золотую медаль по части стильности поющему брату. Что тут удивительного, если его вкусовой камертон – денди Брайан Ферри.

(Для невежд: БФ – мировая звезда, презирающая самый институт звезд. Человек-стиль, который на все императивы времен (а жил он во все времена): пой иначе, думай иначе, одевайся иначе – отзывался немедленно, но вальяжно: на-кась, выкуси!)

Ничего удивительного, если оба брата почитают эталоном Фила Коллинза.

(Для невежд: ФК – не Филипп Киркоров, звезда побледнее, всего-то мирового масштаба, ненавидящая самый статус звезды. Человек-мотив, в лучших песнях группы «Дженезис» демонстрировавший такие высоты музыкальной эквилибристики, что твой Гари Барлоу, про которого, конечно, вы тоже не ведаете.)

Вообще-то, положено надрывать голосовые связки ради хлеба насущного, братьям он, хлеб, само собой, надобен, но Валера, если захочет, умеет объяснить, что не хлебом единым. По-грузински поэтично, без помощи трафаретов. Причем непритворно вежливо растолковать, поскольку оба брата лишены сопутствующей профессии зацикленности на себе.

Причем один из них, сочинитель который, молчун до занудства, его серьезность пугающа, а который исполнитель – самый отъявленный холерик, что все же лучше покушений на серьезку, которыми грешат поп-идолы.