Я – книга

— Откуда-откуда? От лизоблюда! Да мне в Газетном Киоске рассказали! Там один Журнал у нас жил — всевидящий, всеслышащий и вездевынюхивающий. И звали его Альтруистом. Он всё про всех знает. Я так пожалел, когда меня купили — этот горемыка-прохвост такие мышьяковые байки травил — закачаешься, оглавление мне под зад!

— И что ты знаешь про Книги? Я ведь Книга! — с гордостью провозгласила я, вздёрнув носик и взмахнув длинными невидимыми волосами.

По ходу дела я вспоминала весь книжный жаргон, которому меня учила Весёлая Наука, и который мне жутко не нравился.

— Ну и что с того? Вижу, что не пустая тетрадка, — Журнал, похоже, не собирался проявлять ко мне уважение. — И чего ты хочешь узнать про несчастные Книги?

— Хочу узнать, чем мы от Журналов отличаемся!

— Тем, что дебилки вы все, набитые бессмысленным смыслом! Ни одной умной Книжки не слышал! А строите из себя Типограф знает кого!

— Я сейчас обижусь, — заявила я.

— Да обижайся на здоровье! Мне лично по печатному станку.

— Ну, если ты всё знаешь, скажи, кто такие авторы. И чем они от Типографов отличаются.

— Нашла что спросить, кулёма! Авторы — это те, кто сочиняют всякую чушь вроде гороскопов и заметок. Затем всё это помещают в таких, как я — уж не знаю, зачем. Только без Типографов эти авторы так бы и носились со своими заметками, как курица носится с писаной торбой. А теперь авторы гордятся тем, что их якобы где-то там напечатали. Идиоты! Это меня напечатали Типографы, а авторы здесь вообще не причём.

— Ты сказал «идиоты»? Ты назвал авторов словом, обозначающим тех, кто сжигает Книги!

— Конечно! Авторы и сжигают Книги. Книги, в которые другие авторы поместили свою писанину. Авторы — завистливые, подлые люди. Даже не люди — Идиоты!

— И что? Получается, во мне тоже есть писанина какого-то автора?

— Да, представь себе! И, может, не одного. Вот тебе мой совет, плакса — забей. Иначе горя не оберёшься. Живи себе спокойно, кайфуй, когда тебя читают, но ещё больше кайфуй — когда тебя не читают. Людям вредно много читать, крошка.

— Жаль, я не могу прочитать саму себя. Это Авторы-Идиоты прокляли весь наш род. А род Журналов они тоже прокляли?

— Чушь какая! Впервые об этом слышу! Ну я тоже не могу читать себя, только не понимаю, зачем мне это нужно.

— И других ты тоже не можешь читать?

— Ясный эпиграф! Как я могу читать других, если не могу прочитать даже себя? Книга, ты вообще чего несёшь, а? Глупая, как автобусный билет!

Я снова пропустила оскорбления мимо ушей. Какой надменный и хамоватый тип этот Журнал!

— Но мы с тобой можем друг друга понять, не читая, — попыталась я примириться.

— Вот и кайф! Только ты меня не понимаешь ни апострофа! Ну и лежи, реви себе дальше. А я гулять пойду.

— Что?! Как? Куда?? — от изумления я вытаращила глаза.

— Спрячь свои зенки! Есть такая штука — воображение! Впервые слышишь, да? Мир грёз — единственный реальный мир. Об этом ещё твои предки Манускрипты говорили! Всё, что ты видишь — иллюзия. А значит, всё, что ты не видишь — то есть сны, фантазии — всё, чего нет — и есть единственная настоящая реальность! А ты давай, спи наяву дальше. И выбрось из головы всякую дрянь по поводу авторов!

Журнал закрыл глаза и притворился неживым.

Ах, вот оно что… Неужели по этой причине все они, эти предметы, кажутся такими мёртвыми? Они с головой ушли в мир грёз! А может… они ушли в него навсегда?!

Я вспомнила Учение Храма. Он был живым. Немного странным, конечно, но живым. И мысли его были схожи с теми, что изложил мне сейчас Журнал. Учение Храма казался спесивым эгоистом, не очень-то стремился быть прочитанным и часто уходил в мир грёз.

Попробовать, что ли, уйти туда же? Журнал прав, жизнь — сплошная мука, хандра, сплин и крематорий. И даже моя депрессия, моя самая великая обожаемая тоска — и та иллюзия!

Я уже не знала, кому верить. Утёрла обложку, расправила странички, причесалась и решила для начала вздремнуть. Что бы там ни говорили, сон — замечательное состояние!

Вот только во сне я этого не ощущала, потому что мне опять приснился кошмар — толпы Идиотов с пятнами на лбах устроили костёр из Книг и Журналов, плясали вокруг него, подкидывали в огонь Книги и выкрикивали проклятия на тарабарском языке.

Проснулась я в холодном поту и Журнала рядом с собой не обнаружила. Наверно, отец Николая Из Студии забрал его.

А мой первый читатель дочитал меня через два дня. Он просидел дома вместе со своими родителями. Правда, ни отец Николая, ни его мать ко мне даже не притрагивались.

Грусть немного утихла, неприятные ощущения притупились — хотя я надеялась, что, может, Николай Из Студии изменит своё отношение ко мне. Нет… Он мял мои странички, нервно перелистывал их… Он сопротивлялся, тяжко вздыхал, бубнил себе под нос, критиковал, но не читал. Значит, Несудьба. Когда он захлопнул меня, то ничего не сказал. Но мне удалось мельком заглянуть ему в глаза и заметить вместо них две пустых бездны беспокойного страха.

После чтения Николай Из Студии вернул меня обратно на стол и, превратившись в тёмный немой силуэт, засел за свой компьютер. А я вздохнула с облегчением…