Я, красивая птица. Паспорт животворящий

– В смысле? – спросила я, я уже забыла про разговор с ней – смысл помнить нерезультативное, психика его затирает, отправляет в специальные отделы памяти, нерезультативное – момент неудачи, зачем моей психике об этом помнить.

– Ну, за кота обиделась? – спросила подруга.

– Нет, – сказала я, – не ты же его выкинула в мороз.

– Так я и знала, – продолжила подруга заготовленную речь, – как можно из-за кота на человека обижаться.

«На человека» – выделила эту фразу голосом, будто бы репетировала её, как я репетирую стишки перед зеркалом. И положила трубку. И не звонила никогда больше. Из-за кота человеку не звонила. («Человеку». Выделено голосом.) А кота забрала женщина, у которой тоже кот до этого умер, и она ещё больше была не готова. У кота оказались глисты и анальная трещина, ну и сам кот оказался не венцом творения, но добрым не венцом. Анальную трещину женщина ему вылечила, глистов вывела, живут они с котом душа в душу. Назвала она его, конечно, дебильно, зато любит.

Я строю идеальный мир – нет, идеального мира не бывает, – я пытаюсь уравновесить неидеальное идеальным, но мир этот, как раскручивающаяся по своей траектории Луна, удаляется от моей Земли на три миллиметра в год, только быстрее. Ага – выдала научный факт, соотнесла его со своей жизнью – это считается социокультурным кодом? Без этих кодов роман не написать, а я хочу написать роман, чтобы его читали люди, чтобы у меня от этого был приход материальных средств, чтобы переселиться из однокомнатной квартиры в двухкомнатную, и тогда моё сознание, застрявшее в одной комнате, моё маленькое сознание, упёршееся в потолок высотой два метра пятьдесят сантиметров, расширится до двух комнат с потолком этой же высоты.

Как можно больше социокультурных кодов! Чтобы все поняли, чтобы приняли, и пусть мне дадут премию, большую, чтобы на всё хватило, а ещё на мебель. Я не вижу разницы между функционалом буфета, оставшегося после бабы Клавы, и шкафчиком, отделанным под бук, мне буфет нравится даже больше, возможно, я возьму его в двухкомнатную квартиру, когда буду переезжать из однокомнатной, но на мебель мне дайте – я должна поддержать производителя, а то он станет, не дай бог, отдыхать, и другие люди, которым так необходима мебель, останутся без неё.

Нет, если премию не дадут, можно выставлять роман в «Фейсбуке», частями, тогда десять процентов моих друзей будут его читать и ставить лайки, и будет у меня по семнадцать лайков на пост в среднем, некоторые из них будут красными, в форме сердечек, я буду представлять, что было бы можно на них купить, если бы это были деньги (красный лайк – больше денег). И я куплю на них, конечно, мебель.

А сейчас главное – сидеть и писать роман, не забывая снабжать текст социокультурными кодами.

Можно будет устроить презентацию романа, туда придут все мои знакомые, их много. Меня любят, значит придут. И тогда главное – не выходить до начала презентации – люди, не все, но многие, обожают друг друга трогать, крепко прижимать тело другого к своему телу, это называется дружеские объятия. Я неоднократно всем говорила, что прекрасно обхожусь без этого, услышали почти все, и я почти смирилась с этой традицией, я терплю лёгкие прикосновения людей, я понимаю, что потребность в прикосновениях – это материальное выражение потребности в близости или в причастности. Я нормально отношусь к лёгким прикосновениям, раньше думала, что когда человек прикасается, он хочет забрать моё тело, моё прекрасное тело, в котором моему сознанию уютно, комфортно, моё тело, которое, даже скитаясь на морозе по молодости, ни разу не промерзло до костей, потому что я всегда заботилась о нём. Прикосновения не делают моему телу хорошо, но и плохо не делают, убеждаю я себя. Однажды нечаянно прикоснулась к другому телу сама, удивилась – там, под одеждой, была женская грудь, маленькая и тугая. Нет, я знала, что она есть, но удивилась – мне не было неприятно, было интересно и совсем не страшно.

Но всякий раз на презентациях появляется Она. Она говорит:

– Я знаю, что ты не любишь обнимашки, но мне-то можно, это же я.

– Я не люблю обнимашки, – слабо сопротивляюсь, – ну правда, – но она уже сжимает меня в объятиях. От неё пахнет потом, нездоровым желудком, тленом, который она приняла в своё тело, когда перекусывала бутербродами с колбасой, мне хочется пнуть её, но принято считать, что она хороший человек,

– Сука, – хочу заорать, – отвали от меня, сгинь, поди помойся, перестань жрать без меры, дай своему желудку время переварить сожранное, сгинь, уйди от меня! – и улыбаюсь, а хороший человек, тиская моё тело, наваливаясь на него, забирает его себе. Потому что принято считать, что это хороший человек, а хорошим людям можно всё.

Поэтому я не хочу презентацию, уж лучше мебель. И быть толерантной.

Глава 2

Что я знаю о толерантности?