"Я - кто?! Сенсей?" 2: Изменяющий судьбы. Том II. Часть 1.

Обычный консерватизм — сказал бы я, если бы не знал, что все не так просто. На основе наблюдений получалось примерно следующее. Из-за того, что дети рано взрослели, они и вести себя старались не по возрасту, например, пили алкогольные напитки или лезли в заведения для старших и мешали тем отдыхать. Так что эти ограничения, напоминавшие дедовщину, еще и ограждали взрослых от назойливых деток, которые после первой крови начинали себя считать равными старшим товарищам.

Однако последние придерживались другого мнения и отстаивали свое право на комфортный отдых. Это было хоть и не совсем справедливо по отношению к детям и подросткам, но вполне понятно. Шиноби после работы за неправильное поведение могли и покалечить сгоряча. А гражданским было еще веселее — попробуй сделать замечание пацану или девчонке, у которых в голове пусто, а в крови играют гормоны, но которые могут без проблем избить любого не-шиноби. Если поставить себя на место какого-нибудь торговца или мастера-ремесленника, отца семейства и просто мужика в возрасте, и представить, как на глазах у всех тебя больно и позорно отметелит мелкий шкет за то, что ты ему сделал замечание… Бр-р!

Лучше уж строго соблюдать возрастной рейтинг, максимально разделяя аудиторию. Пусть это и несправедливо по отношению к юным шиноби.

Мы попали на премьеру, потому билеты остались только на балконы. Анко снова попыталась отговорить меня тратиться, но безуспешно.

— Пока сеанс еще не начался, — глянул я на часы и достал свиток, — ответь, только честно. Ты есть хочешь?

С тихим хлопком материализовались на бумаге два бутерброда, оставшиеся у меня после перекуса на задании.

— Ты тут есть собрался?!

— Так говоришь, будто я тут предложил стол накрыть, — смеясь, заметил я и совершенно серьезно добавил: — Нет. Но тут даже экран еще не включили, мы своим шуршанием никому не помешаем.

До начала сеанса было далеко, так что я решил развлечь Анко рассказом о Стране Волн. Больше мне и нечего было рассказать. Девушка быстро съела свою порцию, а я из-за болтовни только половину осилил. Жевать и говорить не особо удобно, да и к тому же некрасиво.

— А потом Забуза метнул свой меч! … Ой, — осекся я, поняв, что кусок бутерброда на взмахе оторвался от булки и улетел вниз.

Услышав матерный возглас, я, не поворачивая головы, быстро запихал остатки в рот и, давясь, проглотил.

— Не смотри в зал, — попросил я, кашлянув, утирая выступившие слезы. — Притворись, что мы ничего не видели.

Анко ошарашено кивнула и прислушалась к кипишу в зале, под балконом уже кто-то возмущался, что дети края потеряли и ходят в кино с едой. По мнению какого-то мужика со следами сливочного масла на темных волосах, только дети могли притащить в кино бутерброды. Неожиданно другие зрители его поддержали и тоже начали высказываться. Того, кто бросил масло, то бишь меня, обозвали малолеткой и дегенератом. И ведь не будешь им объяснять, что не кинул, а только уронил.

Стало обидно:

— Ирука, двадцать три годика, — мрачно и недовольно представился я Анко. — Агу-агу.

Закрыв рот руками, она довольно долго смеялась — а как иначе можно было интерпретировать ее подрагивающие плечи и фырканье из-под плотно сжатых ладошек?

Потом она все же пояснила, что в кино не принято жевать на сеансе. А я припомнил, что не видел в фойе даже попкорна, только кассы и небольшую книжную лавку.

— Понятно, — я смял салфетки и запечатал их обратно, — надо запомнить.

Гомон в зале утих, только когда потух свет, и то не сразу, потому что возбужденная толпа так и не нашла козла отпущения.

Где-то в середине довольно нудного фильма я заметил, что девушка откровенно скучает, чуть ли не засыпая у меня под боком. Она ерзала на кресле, стараясь поудобнее устроиться и при этом не помешать мне. Заметив это, я убрал руку с подлокотника и нагло, для первого-то нормального свидания, обнял Анко за плечо.

Неярким бликом от экрана осветилась ее улыбка. Анко практически легла мне на грудь, щекоча фиолетовым хвостиком щеку, и, зажмурившись, тихонько вздохнула. Этот момент был настолько уютным, будто мы уже давно встречаемся. А потом до меня дошло, что это только у меня одного сегодня первое свидание.

Анко вела себя раскованно потому, что для нее я был тем самым Ирукой. Ее парнем, у которого чутка протекла крыша, но не незнакомцем.

Факт, упущенный мною ранее. А если быть честным с самим собой, то я этого старательно не замечал.

Мне не нужно завоевать светлоглазую бестию (свежи еще были воспоминания о забеге от нее по Конохе), за меня ее добился Ирука. Отношения с Анко теперь казались чтением книги с эпилога, когда остальные страницы выдраны с мясом. Я, конечно, буду читать следующий том, но самое начало мне не прочесть, и многое в истории будет непонятно, пока сам не узнаю что к чему из следующей части.

— Ты ведешь себя, как раньше, — внезапно сказала она, водя пальцем по замку жилета, — как когда мы только начали встречаться. Ты часто улыбался, шутил и смеялся.

“Прямо артист разговорного жанра!” — хмыкнул я едко, чувствуя отголоски ее теплого, как весеннее солнце, счастья.