Я - Легион

Я почувствовал, как эти слова добили старика окончательно. Настоящий Далхан Мержоев был сломлен и уничтожен буквально за несколько секунд до своей биологической смерти. Этот человек получил невероятный удар, просто раскрошивший его личность на множество осколков, которые уже невозможно было собрать воедино. Он не понимал, что происходит, не понимал, за что его вдруг возненавидела семья, и от этого ему было больнее всего на свете. И я ощутил в нем такое чёрное смятение, что даже заколебался не некоторое время, раздумывая, стоит ли оставить его в живых? Будет ли это более изощренным наказанием за его поступки, нежели смерть?

Еще целых двенадцать секунд Далхан был в сознании и силился осмыслить происходящее. Но ответы упрямо не приходили ему на ум, и он так и умер, ничего не поняв и не осознав.

И его смерть была… я даже не знаю, как сказать. Она оказалась яростнее библейского потопа. Исход Силы был такой внезапный и объемный, что я побоялся, как бы не снесло здесь стены, словно от взрыва. Энергии оказалось настолько много, что я больше минуты не мог справиться с ее поглощением. Мне казалось, будто я барахтаюсь на самом дне огромного бассейна, наполненного самым крепким в мире кофе. На несколько секунд я даже испугался, что выхода из этого состояния нет, что я так и останусь навечно в этом тяжелом мраке, но тот все же начал постепенно редеть, пока не рассеялся вовсе.

Я стоял посреди комнаты, почти напротив слегка покачивающегося в петле неподвижного тела, и тяжело дышал, пытаясь унять колотящееся сердце. Это было просто нечто. Я никогда еще не видел столько Силы от одной единственной смерти! В чем же было дело? В том, что Далхан оказался очень волевым человеком или в том, что перед смертью я причинил ему немыслимую боль, пусть и не физическую?

Ответа я пока не знал, но пятое чувство подсказывало, что это не останется для меня вечной тайной. А пока… пока следовало переходить к следующему акту экзекуции, ведь простой мертвый не сбежит так легко от некроманта.

Я направил в повешенное тело Силу, одновременно наслаждаясь тем, как просто и свободно я стал ей управлять. Труп задергал ногами, и процесс возвращения души в грязное грешное тело ударил по моим нервам как скрежет пенопласта по стеклу. Сказать, что его воскрешение было даже хуже чем смерть, это сильно преуменьшить. Тело Далхана корежило так сильно, что проволока в конечном итоге не выдержала, и вздернутый покойник рухнул на дощатый пол, а я только лишний раз убедился, что обстоятельства смерти весьма сильно влияют и на посмертие.

После этого я еще несколько раз оживил и отпустил мертвое тело чеченца, внимательно прислушиваясь к испускаемым трупом ощущениям в момент воскрешения. Каждое возвращение на эту землю для него было ужаснейшей пыткой, и я считал, что он вполне ее заслуживал.

Потом я немного порылся в памяти Далхана и обнаружил очень интересную сцену его разговора с Сафаровым, который, как оказалось, искал меня по Москве чуть ли не с собаками, для чего даже лично приехал из Азербайджана. И насколько я понял, Тугай был очень даже в курсе того, что собирался провернуть этот сумасшедший старик, но ни слова в защиту Вики не сказал.

Кулаки мои сжались, хрустнув суставами, и по лицу пробежала легкая судорога, превращая его на долю секунды в оскал. Ну ничего, придет и его время…

Развернувшись, я направился к выходу, бросив на полпути взгляд на замершее семейство, которое так и не пошевелилось с момента смерти Далхана.

— Можете уходить.

И после моего разрешения тела женщины и двух мальчишек рухнули как подкошенные, исторгая из себя тьму, которая заставляла их двигаться.

Глава 22

Сознание возвращалось постепенно, но все же неохотно. Вика чувствовала себя так, словно находилась под толщей воды, откуда она долгое время пыталась вынырнуть. Она будто бы совершает судорожные рывки, но поверхность все никак не приближается. Но так казалось только на первый взгляд. На самом деле с каждым новым вздохом мозг начинал полнее воспринимать окружающий мир.

Первой вестницей пробуждения была, конечно же, боль. Она колючими щипцами ухватила сознание, не позволяя тому больше нежиться в небытии, и безжалостно тащила его в реальный мир. Словно одной её было недостаточно, боли активно помогали звуки и свет, которые совершенно бесцеремонным образом вторгались в голову Виктории, подстёгивая процесс пробуждения еще сильнее.

Вот рядом зазвучал мужской голос. Низкий, уверенный, невероятно рассерженный и злой, но такой родной и близкий. Папа… папа здесь, он рядом. Вика попыталась открыть глаза, но из-за резанувшего по глазам ослепительного, как показалось девушке, света отбросила эту идею, или, по крайней мере, отложила не некоторое время.

— Вика! Вика, родная моя! — Чья-то теплая ладонь легла девушке на запястье, и от этого прикосновения сразу стало хорошо и тепло. Папа…

— Папа… — повторила Виктория уже вслух. — Ты со мной…

— Конечно, солнышко, я тут! Скажи, ты что-нибудь помнишь о тех людях, что тебя похитили? Ты запомнила их лица? Что они хотели?!

— Я… я…