Я, Легионер

Перед тем как мы залезли в самолеты, нам дали пуленепробиваемые жилеты, которые весили не менее пятнадцати килограммов, и дополнительные боеприпасы. Мы поднялись и полетели. Как только я сел в самолет, я почувствовал накопившуюся за последние несколько дней усталость. Когда шасси оторвались от взлетно-посадочной полосы, я уже крепко спал. Я не проснулся даже на секунду в течение всего полета, но при приземлении крик младшего сержанта Ханта быстро вытащил меня из глубокого сна: «Спешите, fucking! Go, go, go!» Я вскочил на ноги и, чувствуя вес бронежилета, моментально вспомнил — я отправился на войну. Я представил себе, как, выйдя из самолета, я буду снова бежать и прятаться, на этот раз от настоящих пуль, и мой адреналин начал подниматься. Когда я спрыгнул на твердую землю в полном боевом снаряжении и боевой готовности, то заметил, что мои товарищи снимают пуленепробиваемые жилеты. К моему изумлению, не было выстрелов, и все было тихо. Крики Ханта были единственным шумом, который разносился в ночи. Младший сержант посмотрел на меня и закричал: «Ты останешься здесь, fucking, на посту», показал мне багаж и оружие, которое мне надо охранять. Я по-прежнему ничего не понимал и удивлялся, почему все сняли свое снаряжение и бронежилеты, после того как мы пошли на войну. Я чувствовал, что воздух не такой жаркий, как в Чаде, но довольно влажный. Примерно через час меня пришел сменить Семеняк.

— А как насчет войны? — спросил я его.

— Ну, говорят, продолжается, идут переговоры, и поэтому послали нас сюда.

— Куда это? Разве мы не в Конго?

— Ну, где ты был? Еще в самолете сказали, что нас высадят в Габоне, и здесь мы будем ждать приказов.

— Габон? Да, видимо, я проспал это. Как долго будем ждать здесь?

— Проснись, мужик, я легионер, как и ты, а не генерал. Пойди выпей кофе с шефом, может быть, он получил новый приказ. Наш взвод там.

Семеняк указал на здание метрах в двухстах, где все собрались вокруг старшины Кормье и пили кофе. Оказалось, что пока мы летели, штаб-квартира наконец вступила в контакт с противоборствующими силами. У французского командования была одна цель — договориться о предоставлении ему коридора безопасности, по которому можно вывести своих граждан. Ни Нгессо, ни Лисуба не хотели вступать в конфликт с французской армией, так что они согласились. И с того момента все переговоры, касающиеся конфликта в Браззавиле, велись в столице Габона — Либревиле.

Пилоты самолета получили новые приказы. Наша миссия изменилась. Сражения на улицах Браззавиля отменялись. Мы должны были занять аэропорт Либревиля и укрепиться в нем. Беженцы, прежде чем вернуться на родину, также были направлены в столицу Габона, и легионеры должны были заботиться об их безопасности. Тревога, однако, не была отменена — коридор, по которому должны были пройти иностранные граждане в Браззавиле, должен был кем-то охраняться. Парни из Второго пехотного полка со Вторым эскадроном кавалерии вылетели из Нджамены в Браззавиль.

Никто не был заинтересован в том, чтобы гражданская война переросла в геноцид, как в Руанде в 1994 году. Присутствие Иностранного легиона в районе военных действий и встречи в Либревиле имели цель успокоить воюющих, прийти к какому-то соглашению и остановить убийство невинных людей.

***

Первый взвод занял аэропорт. Второй был отправлен в ближайшую казарму, а мы продолжали охранять самолеты и оружие в ожидании следующего приказа. Через час пришел капитан Ляжуани, командир нашего Четвертого эскадрона, и сказал, что на данный момент мы остаемся в Габоне, где должны заботиться о безопасности беженцев, прибывающих из Конго. Большинство парней были разочарованы тем, что бой отменен.

— Я вижу ваше разочарование и понимаю вас, — прокричал капитан и тяжело вздохнул. — Мы были готовы атаковать, но теперь мы выполняем миссию, которая не менее важна и требует внимания каждого из нас. Я горжусь, что возглавляю Львов, я знаю, что вы меня не подведете. Вы остаетесь в распоряжении старшины Кормье.

Кормье в свою очередь выбрал шестерых парней, среди которых оказался и я. Он оставил нас под командованием старшего бригадира Ханта на взлетно-посадочной полосе и поехал с остальными в казарму, где надо было разместить беженцев.

— Вижу, fucking, знаю, fucking, что вы не спали, но не хочу, чтобы вы облажались. Мы будем встречать с вами здесь, fucking, беженцев и гражданских лиц, а также будем отслеживать любой самолет, который приземляется.

Хорошо, что я поспал в самолете, в противном случае мне было бы тяжело держать глаза открытыми. Ближе к рассвету нам принесли завтрак, подкрепленный большим количеством кофе. Среди нас шестерых был русский парень по фамилии Сергеев, которому было 18 лет, и у него, как и у Йорданова, были проблемы с французским языком.

— А молока нет? — спросил он меня с удивлением.

— Не видишь, нет, — ответил я тоже по-русски.

— А мне мама давала молоко в Сибири.